Планета из золота

— Там какое-то археологическое дерьмо, — прохныкала я, плавясь от стыда. — Собственно, то самое, которое вывезли с Эос. Меня поймали на посадке и вручили этот кейс, сказали, чтобы я передала его таможне на Астре. Я не знаю, что мне вступило в голову и почему я забыла про него, хотя нет, стойте, знаю, это все из-за вас.

В эту минуту я пожалела, что у меня не было наготове включенной камеры. «Женщины!» — именно так, понимающе и всепрощающе, восклицали в прежние шовинистические времена, а мы с доктором Сэнд все никак не могли угадать, какие при этом у людей были лица.

— Нет. Стойте. Погодите, — я замотала головой. Все шло наперекосяк и через задницу — хорошее выражение, предки знали в экспрессии толк. — Я не имею в виду, что вы меня сбили, запутали или что-то в этом роде. Просто вы летите на Эос, потому что оттуда вывезли эти артефакты. И меня перемкнуло, поскольку эти трое суток я не только паршиво питалась, но и практически не спала. Не обращайте на меня внимания, договорились?

Дэвид смотрел на меня без улыбки, а потом расхохотался. Я подумала — не знаю, как ему, а мне повезло с напарником. Это прекрасно, когда тебя понимают с полуслова, даже если у тебя язык подвешен не тем концом, а порой и переклинивает, как искин-недоделку.

— Давайте я позвоню, и они заберут ваши сокровища, — предложил он, все еще смеясь, но беззлобно, как будто моя оплошность была незначительной мелочью. — Док… Айелет, если бы вы сказали сразу…

— Да у меня вылетело из головы. Я же ученый. Мне положено быть рассеянной, — Дэвид смеяться перестал, и до меня вмиг дошло, что шутка историков и антропологов ему непонятна. — В прежние времена был такой стереотип. Звоните.

Он кивнул, отвернулся к панели, вытащил телефон и как бы невзначай поинтересовался:

— Что за черт, которого вы упоминаете?

— Это к лекции про религии, — отмахнулась я, — вы же не захотели слушать. Некий… антагонист, скажем так. Ругательство. Одна из моих коллег поминает иблиса.

— Это звучит куда ближе к ругательству, — согласился Дэвид и начал искать на панели номер таможни Астры, а я, подхватив рюкзаки, ушла в каюту.

«Малый межпланетный» звучало насмешливо. Катер был микро, и с моим средним ростом я еще могла бы устроиться на койке, как будет выходить из положения Гатри, я боялась даже представить. Я проверила работу ограничителей, подергала ремни безопасности, оценила, что белье было новым, а матрас комфортнее, чем в первом классе «Кассиопеи», удостоверилась, что система кондиционирования работает без нареканий, в умывальнике и в кулере есть вода — все было безупречно, что не радовало. Уже потеряв надежду, я открыла шкаф и убедилась, что запасов еды хватит на полные две недели для двух человек, и, к моему великому огорчению, там были не только супы, но и вяленое синтемясо, и синтерыба, яичный и молочный порошок… Упихав и закрепив рюкзаки, я вернулась к Дэвиду, который зачем-то залез под панель, и моему взору предстали его пятая точка и длинные ноги.

— Это дрянь опять не работает? — воодушевленно спросила я очевидное. Экран искина снова погас, и я вознамерилась все-таки устроить небольшой скандал в офисе прокатной конторы.

— Тут отсоединили контакты, — глухо отозвался Дэвид. Ему было явно неудобно в таком тесном пространстве. — Не знаю почему, но, похоже, специально. Может быть, чтобы туристы не шастали черт знает где? — Я невольно улыбнулась этому «черту». — Я сейчас верну все как было.

Я не знала, какую выбрать реакцию: то ли восторг, потому что мой напарник еще и мастер на все руки, как будто он инженер высочайшего класса, а не полицейский, или все же расстроиться, потому что придется тащиться на Эос на этом корыте.

— Связались с таможней? — сочувственно спросила я, так и не определившись. На Дэвида смотреть было больно — я бы так не смогла раскорячиться даже ради важного дела. — Или они ушли на обед?

— Связался. Они удивились.

— Вообще-то здесь за неделю единственный рейс и существует паспортный контроль, — проворчала я, садясь в кресло так, чтобы не видеть Дэвида, потому что мое сердце обливалось кровью. — Они могли бы и сами ко мне выйти.

— Во-первых, им то ли никто ничего не сказал, то ли их начальник, который, возможно, знал о кейсе, позавчера ушел в отпуск. Во-вторых, они удивились тому, что им нужно было что-то забрать и куда-то деть, когда вы сами летите на Эос.

— То есть они сбросили этот кейс на меня, — подытожила я. — Но это неважно. О, заработало!

Меня аж подкинуло на сиденье от радужного сияния на панели, а Дэвид от моего крика шарахнулся головой и вылез, потирая затылок и морщась. Мы смотрели, как искин рассыпается всеми цветами единорогов, и слушали, как он приветствует нас на всех языках. И ладно бы он делал это привычным для искусственного интеллекта бесстрастным голосом, но он громко пел и при этом беззастенчиво издевался.

— Выберите ваш язык, — выхватывала я на галаксис и на знакомых мне земных языках и пыталась поймать нужное сияние на панели. Я никогда не жаловалась на реакцию, но искин был ловчее, и иконки с названиями языков прыгали, а просьба выбрать язык еще и сменялась с латиницы на кириллицу, с греческого на иероглифы. — Да ты смеешься, что ли, кучка плат?

— Похоже, я зря его починил, — прямо в ухо мне признал Дэвид и попытался ткнуть на скачущую иконку «галаксис», но промахнулся, а в следующую секунду в корейских иероглифах уже нельзя было ничего разобрать. — Правда, без этой свистопляски он не работал как следует. Какими языками вы владеете, доктор… Айелет?