Патч с Озимандии

Станция стояла на вершине пологого холма, расчищенного от леса и грибных лиан. Отсюда открывался вид на плещущееся в нескольких сотнях метров к югу море, и я обожал глядеть на него сквозь иллюминатор на верхнем этаже, где мы устроили нечто среднее между кают-компанией и переговоркой.

Двери шлюза раскрылись, и мы выбрались из тесного шлюза в холл, где над шкафом со скафандрами радостно сияла голубая неоновая надпись «Добро пожаловать!».

Постояльцев тут же взяла в оборот Марина, одетая ради такого случая в роскошное черное платье, и стала помогать им освобождаться от скафандров. Прочие раздевались сами, разглядывая интерьер холла: яркие постеры, матовые белые кресла и выложенную на досуге Норбертом мозаику в виде нашего герба над дверями.

Я остановился посреди холла, снял шлем и потянулся, чувствуя, как наполняются кровью мышцы, затекшие в долгой поездке. Голова слегка побаливала – должно быть, от напряжения в боевом режиме. Сейчас мне больше всего хотелось принять душ, потом съесть что-нибудь вредное для организма, опционально еще выпить полстакана чего-нибудь, тоже не слишком полезного, поваляться пару часов в капсуле прежде, чем меня захлестнет волна текущих дел. План был вполне выполнимый, однако с первых же секунд пошел прахом.

– Простите, а можно попросить вас показать мне станцию? – раздался у меня за спиной слегка взволнованный голос.

Я обернулся. За моей спиной стояла смуглая девочка из Orange sun, расплывшаяся в застенчивой улыбке, с черными волосами, рассыпавшимися по обшивке новенького белого скафандра.

Я сделал усилие, чтобы не поморщиться от идеи, что вместо того, чтобы растянуться в капсуле и запустить «Первого всадника», мне придется сейчас работать экскурсоводом. Ладно, будем гостеприимными. Тем более, с прессой.

– Хорошо, пойдемте, – кивнул я. – Вас как зовут? А то я, признаться, запамятовал.

– Руби, – ответила она. – А на Земле я была Эмилия Агнес Рубио, из Гвадалахары. Пробовала блогерствовать, но там это совершенно никому было не нужно. Ни освещение выборов в моем штате, ни проблемы окружающей среды, всем все было абсолютно по барабану, представляете?

Я очень хорошо представлял. То, что всем все по барабану, становилось в последнее время огромной проблемой, и далеко не только в Мексике. Когда-то я убежал с Земли, в том числе, и от этого. От безразличных скучающих взглядов и вопросов «Как дела?» от людей, которым абсолютно неинтересно, как у меня дела, и вообще ничего не интересно.

– Так вот, года полтора назад я стала следить за событиями на Озимандии, – торопливой скороговоркой продолжала девушка. – И смотрю, тут-то жизнь кипит! Столько всего происходит! Ну, я решила, что мое место – здесь!

Я улыбнулся. Глаза у нее горели, она стала рассказывать о том, как они с двумя подружками создавали агентство, нашли помещение на периферийной станции Кук, чуть не погибли, когда на станцию набросилась орда лучевых москитоидов, кочевали по Красной зоне и брали интервью у первопроходцев. Теперь одна из ее подружек погибла, другая снимает документальный фильм о восхождении Эдисонов, а Руби – вот, подала заявку в Orange sun, и теперь собственный корреспондент.

Вся эта информация вывалилась на меня за несколько минут, так что я и слова не успел сказать, хотя, казалось бы, роль гида, вроде как, была возложена на меня.

Впрочем, едва мы миновали холл и вышли в узкий коридор с серыми стенами, девушка замолчала и стала с интересом осматриваться по сторонам, хотя тут пока еще ничего интересного не было.

– Станция, как вы знаете, новая, – начал я, когда мы двинулись по коридору, по стенам которого Марина разместила светильники в виде извивающихся стеблей – все разной формы, но, в то же время, удивительно гармонирующие друг с другом. Через равные промежутки в этих пластиковых зарослях можно было рассмотреть утопленные в стену двери. – Поэтому, места у нас здесь мало, только самое необходимое. Вот, накопим денег на четвертый купол, побольше, тогда сможем развернуться. Впрочем, вы, наверное, такие станции не раз видели – это стандартный проект из конструктора.

– А почему вы вообще стали строиться здесь? – деловито спросила Руби, поправляя что-то невидимое в воздухе – должно быть, настраивая виртуальную камеру.

– А где же еще? – спросил я в ответ. – Самое лучшее место – на берегу океана. Не заняли бы мы – другие бы с руками оторвали.

– Но ведь вы же были на месте Колодца, – ее глаза загорелись энтузиазмом – выражение, которое я не раз замечал у Астры. – Вы могли бы застолбить тот участок за собой.

– Могли бы, – я кивнул, поморщившись от неприятных воспоминаний. – Но что бы мы там делали? Это мертвые горы, там карстовый провал, который то и дело проседает снова и снова. Строить там базу – это нужно быть смертником. А ЭОНа там больше нет: поисковики «Юнити» перерыли весь хребет вдоль и поперек. Ничего не нашли, ни крупицы.

«А если бы я занял тот участок и попытался им помешать, они бы все равно перерыли, но закопав предварительно там мой труп», – мысленно прибавил я, но вслух говорить не стал.

– А проект, как у вас, я в самом деле не раз видела в Красной зоне, – Руби кивнула. – Вот только у вас тут все очень мило отделано. Светильники, коврики, орнамент. Обычно люди на фронтире не заморачиваются, все сурово.

Я усмехнулся.