Глава 1
— Девушка, я же вам уже сказал, нельзя, — отбривает меня солдатик на входе. — Без допуска — ну никак.
— Да вы поймите, я же не просто девушка, я жена! — умоляюще льну к забору, будто так смогу протиснуться сквозь решётку. — Он ранен. Мне просто нужно узнать, как он!
Паренек смотрит на меня с усталой, почти извиняющейся строгостью. Он примерно мой ровесник. Щёки обветрены, рука привычно лежит на автомате, как будто это не оружие, а часть его тела.
— Правила для всех одинаковые, — говорит он чуть мягче. — Даже если вы жена. Особенно если вы жена. Вас и быть-то тут не должно. Уезжайте по-хорошему. Пока никто не увидел вас.
— Ну как же я могу вот так уехать? — едва не реву я. — Я ведь такой путь сюда проделала и он совсем близко теперь. А я уеду? Дайте хоть узнать что с ним и я тут же убегу!
— Не положено! — отрезает он упрямо. — У нас тут поток. Раненых много. Списки закрытые. Если нет подтверждённого допуска, извините, барышня.
Я отшатываюсь от калитки, судорожно вдыхая. Руки дрожат, лицо горит.
Меня действительно не пустят к нему?
Я проделала весь путь на попутках, две пересадки, день в дороге — и теперь нас разделяет всего-то какой-то забор?
И я как назло никак с ним связаться не могу. Почти месяц он на связь не выходил, и вот наконец три дня назад звонок от его командира. Назвал мне номер госпиталя и велел теперь им трубки обрывать, лишь бы от него отстала.
Я и обрывала, просила мужа позвать. А они как этот вот — не положено. Как же бесят!
Одному командиру у них все положено. Тот хоть трубку не бросал ни разу.
Кстати…
Я выхватываю из кармана телефон и быстро нахожу нужный номер.
Хасанов. Тот самый командир, которому я в ожидании мужа оборвала телефон.
Пальцы дрожат, я наконец слышу гудки, а затем:
— Ну что опять? — в трубке звучит уставший баритон, успевший мне надоесть, пока я искала мужа.
— Здрасте, Рустам Дамирович. Я извиняюсь. Это жена капитана Зорина вас беспокоит.
— Я понял, — выдыхает кажется раздраженно. — Что еще случилось?
— Я… это… я тут приехала. У госпиталя стою, но меня не пускают.
Пауза кажется просто бесконечной. Я уже хочу было переспросить слышит ли он меня, но наконец:
— В смысле — у госпиталя? — голос ровный, но в нем появляются пугающие нотки.
— Ну… я приехала, — выдыхаю едва слышно, чувствуя, что у меня от его изменившейся интонации ноги почему-то подкашиваются. — Вы же… вы сами сказали, что он ранен и здесь. А он не отвечает. Ни на звонки, ни на сообщения. Я решила — ну, просто приехать. Узнать.
— Как приехать?
— Меня подвезли. Эм… Попутка.
Пауза.
— Кто посмел? Фамилия!
Пу-пу-пу. Кажись зря я ему вот так во всем сама призналась. А-то ведь еще покажет кому из-за меня?
— Д-да я же не спрашивала, — отмахиваюсь я. В конце концов он же меня пытать не будет, чтобы выяснить имя добродетеля, который меня сюда доставил. — Просто… пустите меня к мужу, а? Я умоляю вас. Мне нужно знать, что с ним. Я больше не могу так.
В трубке слышен грозный выдох, больше похожий на рык.
— Ну, Рустам Дамирович, я вас очень прошу, — уже начинаю всхлипывать, понимая, что не могу уехать, ну повидав мужа.
— Отставить слезы! — командует твердо. — Наслушался уже, — фыркает. — Всю душу мне уже вымотала! Ожидайте.
Он сбрасывает. А я отнимаю телефон от уха и непонимающе вглядываюсь вдаль за забор.
Значит пустят меня к мужу? Или его самого ко мне приведут? Это было бы лучшим вариантом, ведь это будет значить, что он и правда в порядке, раз на своих двоих выйдет ко мне. Но лишь бы увидеть его! Убедиться, что он в порядке!
Господи, пожалуйста.
И наконец я слышу шаги.
Твёрдые. Уверенные.
Отыскиваю взглядом кому они принадлежат. Незнакомый мне мужчина приближается к забору. Высокий. Хмурый. Военный до кончиков пальцев. Перемотанное плечо, перевязь через грудь.
Солдатик без лишних слов открывает перед ним калитку, выпуская мужчину ко мне.
Он останавливается в шаге. И смотрит так строго-оценивающе сверху вниз. Как на нашкодившего ребенка, которого выпороть мало. И дышит так зло, что мне становится не по себе.
— Совсем больная? — вдруг цедит.
И я узнаю этот голос.
Командир мужа. Так он тоже здесь?
А, ну точно. Плечо же перемотано. Видимо тоже ранен.
Я киваю в ответ на вопрос. У меня уже нет сил играть в достойную. Нет сил объяснять. Слёзы застят глаза:
— Мне нужно увидеть его, — всхлипываю. — Я не могу уехать…
Он смотрит долго.
Глаза у него светлые, колючие как лед.
Щёлкает языком, будто сдерживает раздражение, потом кивает — резко, по-военному:
— За мной.
Разворачивается и идёт обратно в калитку. А я — за ним. Без вопросов. Без воздуха в лёгких. Будто на допрос. Ведь совсем не знаю, что пеня теперь ждет. А вдруг Виталика из-за меня накажут? Как-то я об этом сразу не подумала. Вот дура.
Однако назад дороги нет.
Мы уже входим в здание госпиталя.
Командир идёт быстро, шаг у него чёткий, ровный, даже с перемотанным плечом. Не сутулится, не прихрамывает, будто ранение — пустяк.
— В-вы только Виталика не наказывайте, — шепчу, пытаясь нагнать мужчину. — Он же не знал, что я приеду. Это я сама. Только я виновата.
— Как адрес нашла?
— Ну так вы же номер госпиталя мне дали. Вот я у них и спросила.
— И они так просто ответили? — с сомнением спрашивает он.
— Не просто, — признаюсь, пожимая плечами. — Но вы же знаете, я могу быть… эм… настойчивой.
— Назойливой, — фыркает и мне кажется он ухмыляется, но увидеть не могу, потому что отстаю от него на полшага: — Повезло Зорину с женой, конечно. С такой и умирать не захочется — из-под земли достанет.
— Кому умирать? — пугаюсь я.
— Никому, — отмахивается. — Так, к слову просто. А номер госпиталя я не для этого давал, — бросает он негромко, не оборачиваясь. Голос хлёсткий, без интонаций. — Достаточно было позвонить и узнать о его состоянии. Но никак не тащиться сюда.
Я снова нагоняю его и шепчу:
— Простите… я просто… он же просто сам на связь не выходит. Видимо телефон потерял. И в госпитале его к телефону отказываются звать. Вот я и…
— Всей комендатуре телефоны оборвала, — рокочет сквозь зубы. — Из-за своего мужика, блин.
Сжимаюсь. Глазам горячо, и сердце, как будто прыгает через ступеньки.
— Из-звините. Я не хотела мешать. Просто всполошилась…
— Не хотела — не ехала бы! — он оборачивается на секунду, глаза сверкают. — Знал бы, что притащишься — ни за что бы не сказал где он. Пожалел дуру. Я бы и сам не знал где он, если бы не загремел сюда вместе с твоим придурком, пока вытаскивали его.
Так он тут из-за Виталика. Он его спасал.
Поджимаю губы, чтобы не расплакаться от благодарности.
Я виновата. Действительно виновата. Он ведь ранен. А тут со мной возиться приходится.
— Простите… — шепчу искренне. — Спасибо вам. З-за… Виталика.
Он морщится так, будто я ему в душу грязью плеснула. Конечно, лучше бы проблем ему не доставляла. Но разве я могла не приехать к мужу.
— При себе оставь благодарности, — отрезает тихо. — На мужа посмотришь — и пулей обратно. И чтобы я тебя больше здесь близко не видел. Поняла?
Я киваю.
Он снова идёт вперёд, чеканя шаги по коридору. Кто-то из младшего персонала здоровается с ним шёпотом, кто-то просто сдержанно кивает — видно, уважают.
— Еще раз подобное повторится — я твоему благоверному такую взбучку устрою, чтобы жену воспитывал как следует, — цедит он тихо.
— Я же не ребенок, чтобы меня вос… — прикусываю язык, стоит ему бросить на меня строгий взгляд. Ой. Забылась. Характер свой поганый сейчас бы засунуть куда подальше, вместе с языком. — То есть… Больше не повторится, честно… — бормочу виновато. — Я просто испугалась. Больше так не будет. Никогда.
Командир останавливается перед дверью, на которой криво приклеен лист с фамилией:
— Здесь твой благоверный. Живее всех живых, — с этими словами он толкает дверь.
Она открывается резко, с характерным хлопком — и будто весь воздух вылетает из коридора.
Я замираю на пороге. И будто не сразу понимаю, что я вижу.
А потом понимаю.
И в голове поднимается какой-то гул, будто меня контузило.
Он.
Мой Виталик.
Живой. Целый. Голый.
Лежит на больничной койке, а на нём верхом медсестра скачет.
А он держит её за бёдра. И даже не замечает, что дверь открылась.
В моей голове будто что-то трескается. Кажется это моя картина мира крошится на осколки. Всё внутри обрывается. Я даже звука издать не могу, будто онемела от боли…
Зато командир может:
— Зорин, ты вообще оху…