Трудности с распознаванием и регуляцией злости
Злость Жертвы подавлена еще в детстве. Ей рассказали, что это – удел «плохих, наглых», и тогда она решила, что гнев является большой угрозой для отношений. Терпеть можно. Страдать можно. Насиловать себя, критиковать, стыдиться можно. Это нам в детстве разрешили. А злиться нельзя. Если Жертве что‑то не нравится, она молчит, потому что до смерти боится конфликтов. Тем временем именно злость – маркер того, что вы в позиции Автора своей жизни: «Я так не хочу», «Со мной так нельзя», «Мне это не подходит», «Я знаю себе цену», «Я знаю, что хочу большего».
Многие годами живут в ужасных отношениях, не решаясь слова поперек сказать своим партнерам. Женщины зачастую выбирают абьюзивных мужчин, либо пробуждают в них жестокость тем, что не выражают свою агрессию прямо, не принимают помощь, не умеют говорить «нет». Хотя стоило бы один раз показать, что она это терпеть не готова, и идти при этом до конца, а не просто «кидаться словами». Тогда партнер быстренько бы понял, что здесь «такое не прокатит», эта женщина требует к себе уважения.
Я прекрасно понимаю, что этот абзац вызовет много сопротивления, но не могу не упомянуть того факта, что мазохист стремится воссоздать в отношениях модель Агрессор‑Жертва, и это может происходить ну очень изощренно и неявно. Допустим, женщина требует, кричит, потом молчит и дуется, мужчина, уставший от манипуляций, взрывается, а после – чувствует себя виноватым. А Жертва в этот момент как раз ликует: «Ага, я же знала, что он – абьюзер». Затем злится уже он, замечая, что в этой истории не все так однозначно. Конкретно в такой зарисовке вовсе не очевидно, кто из них агрессор, а кто жертва. Усложняется ситуация тем, что окружение поддерживает эту картинку, сочувствуя ей и обвиняя его, – это еще больше укрепляет деструктивную динамику. Хорошая в чужих глазах только она, но он‑то тоже хотел быть хорошим, – увы, место уже занято, остается быть плохим.
Люди‑Жертвы зачастую вызывают у близких раздражение, агрессию – то самое чувство, которое вытеснено у них самих, ведь они делают других виноватыми просто за то, что те хотят жить и радоваться жизни.
Я хочу подчеркнуть, что злость – единственное чувство, которое позволяет себя защитить, прочувствовать и обозначить свои границы. Гнев – маркер того, что ваши границы нарушены. И злость – это здоровая эмоция человека с высокой самоценностью, когда его очевидно не уважают.
Я чувствую глубокую печаль из‑за того, что наше поколение выросло терпеливыми мальчиками и девочками, которые сами показывают партнеру, что «меня можно не ценить», «я потерплю это и это». Если вы не защищаете свои границы, если вы сами себя не уважаете, не цените – вы получите такое же отношение от других. Если вы Жертва, то вы получите рядом Агрессора. Хотя я знаю, что это больно слышать.
Каждый из нас хотел бы, чтобы рядом были добрые мама и папа, но увы, взрослый мир устроен иначе. Тут отношение к нам других – это отражение наших отношений с собой. Поэтому, когда ко мне приходят клиентки с запросом «улучшить отношения с мужчиной» – это запрос тупиковый. Улучшите отношения с собой – отношения с мужчиной улучшатся сами.
Непрожитая боль детских травм толкает нас «заслужить любовь» у партнера. И ищете эту любовь не вы – взрослый, красивый, умный человек, ее ищет Ребенок внутри вас. И стремится получить теми же способами, которыми удавалось порадовать родителей: не злиться, терпеть, угождать, молчать, стараться. Это стратегии Жертвы. Такие отношения называются зависимыми, или абьюзивными, – об этом моя первая книга.
Бывает наоборот: человек постоянно раздражен, вечно бурчит, испытывает неконтролируемые вспышки гнева. Он капризничает, «топает ножкой», он не согласен с происходящим, эдакий вечный революционер собственноручно созданной революции. Когда‑то это был его способ выжить в неблагоприятных жизненных обстоятельствах и он закрепился в качестве ведущего стиля поведения.
Жертву гнев либо затапливает, либо его совсем нет, а значит, такой человек не может за себя постоять. И тот, кто не умеет злиться, и тот, кто часто злится, – оба безмерно хотят любви. Взрослая позиция – это умение регулировать свою агрессию: где актуально – включить, где неактуально – убрать. Ни радикальный отказ от злости, ни постоянный гнев не помогают жить счастливо, потому что это возможно только из состояния «Взрослый».
Угодничество
Жертва добывает любовь «окольными путями»: не говорит «нет» (то есть старается быть классной, угодить), делает другим хорошо, даже если они не просили. Ей нельзя никого разочаровать, поэтому у нее нет свободы и выбора. Вместо того, чтобы заняться своей жизнью, мазохист занят тем, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. Он очень хочет, чтобы окружающие оценили его подвиг, но что‑то они не торопятся. Дети принимают как должное, работодатель только наваливает все больше дел, – чаша терпения переполняется, а любви все нет, и тогда Жертва «становится коллектором» и начинает требовать «проценты по кредиту».
К угодничеству зачастую бонусом добавляются завышенные ожидания от других. Жертва ждет, что окружающие будут с ней так же нежны, как она с ними. Но люди‑то ее ни о чем не просили и на «проценты по кредиту» не подписывались. Им казалось, что Жертве в радость о них заботиться, а она все это время ждала любви и благодарности в ответ. В итоге с обеих сторон – агрессия, разочарование, обиды – драматический финал любой не проговоренной стратегии.
Низкая самооценка
Детство человека с Жертвенным Я было отнюдь не идеальным: обычно ему не удалось побыть счастливым любимым ребенком, поэтому и сейчас нет возможности стать уверенным устойчивым взрослым – нет надежного фундамента. Представляете, еще в первые два года мы определили на уровне чувств: любят нас или нет, рады нам или нет. В это время формируется базовое доверие или недоверие к миру. В первом случае мы растем уверенными в себе, во втором – нет.
Травмирующий родитель обычно искореняет способность ребенка плакать и злиться, и дитя начинает стыдиться своих проявлений. Невыплаканные слезы и невыраженный гнев в конечном счете оборачиваются против малыша в виде самоотвержения. Человек с жертвенным мышлением осуждает себя, а порой и вовсе считает полным ничтожеством, он все время «должен быть каким‑то», но «таким» себя не чувствует. Саморазрушение – одно из тяжелейших последствий неблагополучного детства.
У Жертвы постоянно низкая самооценка, она воспринимает себя как ребенка или подростка, как будто она младше своих ровесников. Другие люди всегда кажутся умнее. Это такой способ перекладывания ответственности – и не думаешь, и за последствия не отвечаешь, ведь они как бы старше, опытнее, они и виноваты, если что. Жертва даже говорит так, как будто сразу обесценивает себя:
Я могу ошибаться, но…
Я думаю… да?
Я всего лишь…
Мне бы не хотелось, но…
Я не уверена, но…
Мне, наверное, показалось, но…
Я не специалист, но…
Я не слишком много об этом знаю, но…
В этих фразах сквозит преуменьшение своей силы и возможностей, весьма характерное для Жертвы. Себе она обычно говорит примерно следующее: «За что? За какие грехи? Почему я?», или «Это не для меня», «Я не справлюсь». Лексикон Жертвы состоит из фраз: «Я вас не побеспокою? Ничего страшного, вам удобно будет? Извините, пожалуйста» – подобная терминология в конце концов побуждает других людей вести себя агрессивно, «милота» раздражает.
Получается, что такой человек, будучи очень раненым внутри, буквально навязывает окружающим идею, что с ним что‑то не так. В этой книге мы будем менять самоотношение, учиться «видеть себя как простое чудо, достойное любви» – это слова американского психолога Вирджинии Сатир[3].