Глава 6.1
— Гонишь, Михайловская. – голос у приятеля такой весёлый, живой. Да, хотела бы я так «гнать»… увы. Я молчу, Арт сразу всё понимает, меняет тон. – Да ладно, Маш? Ты чего? Блин.
— Артур, ты можешь помочь?
— Я сам разводами не занимаюсь, но ради тебя… Не волнуйся, всё будет. Лучших спецов подключим.
Артур Веселовский мой одноклассник, юрист. У него довольно известное в столице адвокатское бюро. Его имя на слуху у бизнесменов.
Пару раз Артур помогал моему мужу, но я уверена, сейчас он поможет мне.
Нет, не то, чтобы он был в меня влюблён, когда-то в детстве, в юности – да. Потом мы дружили. Артур уже раза четыре был женат несмотря на то, что особенной красотой в молодости не отличался. Сейчас он выглядит шикарно. Подкачался, причёску изменил, волосы нарастил, всегда с иголочки одет. И вообще, большие деньги мужчину меняют.
Правда, иногда не в лучшую сторону.
Это я снова вспомнила своего Стаса.
Вернее, уже чужого.
Стас всегда был хорош, высокий, статный, красивый, но в молодости была в нём какая-то безбашенность и простота. С возрастом он заматерел, стал более уверенным, властным, сильным. Харизмы прибавилось. Я видела, как всё активнее стали на него заглядываться девушки. Но Стас был мой! Смотрел только на меня. Видел только меня. Я гордилась этим. Верила. Он доминировал во многом, заставляя меня, подчас, подчиняться, но мне это даже нравилось. Нравилось быть рядом с ним слабой, женственной. И его это тоже заводило.
Он ведь любил меня?
Как?
Как он мог?
Я на самом деле пытаюсь понять, что было в голове у моего мужа.
Но, видимо, не головой он думал.
Не головой…
Договариваемся, что к Артуру я приеду завтра.
Успокаиваюсь. Беру бутылку воды, пью жадно, смачиваю платок, вытираю лицо.
Ну что, Мария Михайловская, начинаем новую жизнь?
Но это не точно…
На работе стараюсь сразу пройти в кабинет, там в уборную – видок у меня еще тот. Не надо было рыдать. Но что сделаешь?
Хорошо, в холодильнике всегда есть лёд. Прикладываю к векам, протираю щеки, сейчас чуть спадёт опухоль и надо заниматься делами.
И дочке перезвонить.
— Алло, привет кисюня, как дела?
— Привет, ма, можно я не пойду к тёте Лене заниматься? Живот болит…
Тётя Лена – моя подруга и мама подруги Кирюши, они вместе ходили в детский сад, там мы и подружились. Лена математик, преподаёт в колледже, ну и репетиторствует. И моя коза с ней занимается, потому что в нашей не самой плохой школе с математикой напряг. Ну или, скорее, у моей звезды напряг.
— Кир, несерьёзно, слушай.
— Ма, ну конец года уже, какая математика? МЦКО я написала.
— Напомнить, на какой балл?
— Ну, ма…
— Что с животом, опять полдня на сухом пайке?
— Я готовила макароны с болоньезе.
Да, моя старшенькая любит готовить, лет с двенадцать уже сама себе обеды стряпает, да еще и выбирает разные деликатесы, то вок с курицей, то лазанью, то болоньезе.
— И живот болит?
— Ма-ам…
Ясно, ничего не болит, лень-матушка одолела.
— Кир, давай сходи сегодня, и потом на следующей неделе. И всё, на лето вопрос закроем, хорошо?
— Угу… только я пойду гулять, ладно? Оттуда сразу на занятие.
— Как хочешь, погуляй, погода хорошая.
— Ладно. – говорит более радостно, но потом резко переключается, — Мам, всё нормально у тебя?
Так. У дочки, конечно, хорошая интуиция, но не настолько.
— Нормально, а что?
— Ничего, просто папа звонил, мне показалось, что-то случилось.
— Он что-то сказал? – чёрт, не надо было спрашивать, но…
— Сказал, что любит нас, ну, как всегда. Но мне показалось.
— Когда кажется – креститься надо. Иди гуляй, но к шести чтобы была у Лены!
— Йес, мэм…
Вот же… коза!
Улыбаюсь, а потом вижу своё отражение в зеркале.
Чёрт.
Что будет с девчонками? Что будет с нами?
Господи, Стас… как же ты мог…
Всё развалилось. Утекает сквозь пальцы. И снова слезы из глаз.
И я просто не понимаю, как мне дальше жить.
Пытаюсь работать, быстро понимаю, что просто ничего не соображаю. Голова гудит. Но я мужественно досиживаю до конца рабочего дня. Медленно собираюсь, еду домой.
Телефон молчит. Стас не звонил. Не писал.
Мне бы и не хотелось, чтобы он обрывал телефон. С одной стороны. С другой… Мог бы и прислать сообщение. Может и не одно. Сколько я слышала, в кино, или от подруг, как мужики начинают унижаться, на всё готовы ради прощения. Тогда казалось – фу, какие тряпки! Если уж имел смелось кобелировать – имей смелость отвечать за поступки, а не вымаливать прощение! Да, казалось, что это верно.
Сейчас хочется этих несчастных покаянных «эсэмэсок»…
Тишина.
Ну, в любом случае, я знаю, что он приедет домой, и дома будет пытаться поговорить.
О чем?
Приезжаю домой, открываю дверь и наталкиваюсь на перепуганный взгляд дочери.
— Мам… папа…