Глава 4
Ольга
— Какой подлец! — стоя у плиты, возмущается тетя. — Да как он только посмел?! Это ж надо, а! Ты только посмотри, что вытворяет этот гад!
Швыряет на стол полотенце, выключает плиту, убирает с нее сковороду с котлетами, и разворачивается ко мне со злющим лицом.
— А эта курица что себе позволяет? — всплескивает руками. — Додумалась! Прямо у тебя под носом! На столе твоей дочери!
— Тише, теть Люб, — сердито смотрю на нее. — Вику разбудишь. Она и так еле-еле уснула. Полвечера прорыдала.
— Да не могу я, Оль, — болезненно поджимает губы. — Что ж это делается, а? — вытирает слезы. — Что вы ему такого сделали? Как так можно было с вами?
Садится за стол напротив меня и прерывисто вздыхает.
— У Вики экзамены на носу, поступление, а тут такое… Ой, что ж он наделала, а… Что наделал, гаденыш такой… — причитает она.
Мы приехали к тете, потому что я не могла находиться под одной крышей с этим ничтожеством. Сказала ему, чтобы собрал все свои вещи, пока нас не будет дома, и отдал ключи соседке.
Он еще и ерепенился: «Квартира не твоя, а общая. И ты не имеешь права меня отсюда выгонять».
Выгоним. И глазом не успеет моргнуть.
Добровольно он точно не захочет выписываться из квартиры, значит, пойдем в суд. И суд сто процентов будет на нашей стороне. Пусть катится к своей Кире. Я не потерплю его присутствия в квартире. Одним воздухом с ним дышать не хочу. Видеть его наглую рожу не могу.
Выставлю его из квартиры, разведусь, и подам на раздел имущества. Он уже может начинать прощаться с частью своих фитнес-центров. Я возьму все, что мне полагается по закону. За мной не заржавеет. И плевать хотела на то, что я никогда не участвовала в развитии его бизнеса.
Он предал меня. Задел мою честь и мое достоинство. Превратил в бордель наше семейное гнездо, и осквернил комнату нашей дочери.
И за это он заплатит по полной программе.
— Теть Люб, ну всё, хватит, — беру ее за руку. — Мне Викиных слез сегодня хватило, а теперь и ты рыдаешь. Давай лучше чаю попьем?
Выхожу из-за стола, беру две чашки и наливаю чай.
— Там тортик есть в холодильнике, — едва слышно произносит она и шмыгает носом.
Перед глазами всплывает картинка, как сегодня в учительской Кира поставила передо мной тарелку с тортом, а затем похвасталась кольцом, которое подарил ей мой же муж.
— Может, тебе в другую школу перейти? — спрашивает тетя.
— А я перейду, не переживай. — Ставлю на стол две чашки и сажусь на место. — Получу свою долю и открою частную школу, — заявляю решительно. — Я давно об этом подумывала. Вот и настало время действовать.
— Оль, а если он начнет пакостить тебе? — тетя снова поджимает губы и прикладывает руку к сердцу. — А если…
— Так, стоп! — грозно смотрю на нее. — Давай сменим тему. Сердечного приступа еще не хватало до кучи.
Я знаю, что она за меня переживает, я ж ей как дочь. И Вику она всю жизнь любит как родную внучку.
Хоть она ей и абсолютно чужая…
Мы с Сережей взяли Вику из дома малютки, когда ей было всего два месяца, и в тот день я стала самым счастливым человеком на планете.
Держала на руках девочку — совсем крошечную, сладенькую такую, и, с любовь глядя на нее, без конца шептала: «Доченька… Теперь ты наша доченька. У тебя есть мама и папа. И мы всегда будем о тебе заботиться».
Для меня было настоящим счастьем стать матерью, так как я не могу иметь своих детей.
Точнее могла… до восемнадцати лет…
У меня был бы сын от предыдущих отношений, которого мы хотели назвать Виктором.
Но, увы, бог забрал его у меня…
Снова волной накрывают события из прошлого, которые я не забуду до конца своей жизни. Эти раны в сердце до сих пор кровоточат. Вонзаются под кожу острыми иглами, и иногда не дают спать по ночам.
Славик был моей первой и самой безумной любовью. Мы учились в одном классе и жили в соседних поселках. Только я в рабочем поселке, а он — среди местных богачей, к которым относилась его семья.
У нас с отцом был небольшой домик, который ему выделили как работнику завода, а у Славика — двухэтажный коттедж. Пожалуй, самый красивый во всей округе.
Его родители были владельцами завода, на котором работал мой папа, и практически все остальные жители ближайших поселков тоже трудились там.
Тогда мне казалось, что Славик — это вся-вся моя жизнь.
Нашим отношениям завидовала вся школа. Нас называли «жених и невеста», и никто не сомневался в том, что мы однажды станем мужем и женой.
После окончания одиннадцатого класса я забеременела. Помню, как с ума сходила от страха, и не понимала, что мне делать. Я же была совсем девчонкой, которая только окончила школу, и даже не успела получить образование.
Но Славик меня успокоил:
— Поженимся и будем жить у моих родителей, — сказал он, глядя на меня счастливыми глазами. — Моя мама будет помогать тебе с ребенком, пока я в институте. А когда наш сын или дочка подрастет, ты тоже сможешь пойти учиться. Все будет хорошо, Оль. — Помню, как прижал меня к себе и погладил по голове. — Не переживай, у тебя есть я.
Родители Славика были очень интеллигентными людьми. И его мать так же очень интеллигентно донесла до меня, что ребенок помешает светлому будущему ее сына.
— Он поедет учиться в Лондон, — заявила Римма Альбертовна. — Его уже ждут там. И мы не собираемся из-за твоей глупой выходки с беременностью менять все наши планы. Скажу прямо: если Вячеслав из-за тебя откажется от учебы в Англии, то твой отец вылетит с завода как пробка, и лишится жилья.
— Вы меня шантажируете? — в шоке глядя на нее, прошептала я.
— Я предоставляю тебе выбор. Подумай, что для тебя важнее: ребенок, от которого еще не поздно избавиться, или отец, который останется без работы, без крыши над головой, и вскоре сопьется. У него это хорошо получается, насколько я знаю. В поселке больше работы нет, а значит, и вариантов заработать денег у него не будет.
— Это же ваш будущий внук… — надломленным голосом вымолвила я. — Вы хотите, чтобы я от него избавилась?
— Я хочу, чтобы мой сын поехал учиться в Англию! — гаркнула она. — Но я слишком хорошо его знаю, и прекрасно понимаю, что он не бросит тебя беременную.
— Я ни за что на свете не избавлюсь от ребенка! — со слезами на глазах прокричала я, и выбежала из их коттеджа.
А уже через час Римма Альбертовна стояла на пороге моего дома.