Глава 7
Рома в очередной раз звонит.
От него уже двадцать пропущенных.
Пару секунд гипнотизирую телефон и решаю принять вызов. Нужно поставить в нашем разговоре точке.
– Где ты? Немедленно езжай в ресторан, – жестко чеканит Рома, даже не спросив, как я, не случилось ли чего со мной.
Я дрожу по привычке, но впервые проявляю твердость и пресекаю желание оправдаться. Оно непроизвольное, выработанное годами прессинга. Я даже не заметила, как в этом браке потеряла себя.
А сегодня будто проснулась от долгой спячки, с удивлением замечая, что не обязана подчиняться прихотям мужа.
Не обязана быть его женой.
Не обязана быть заложницей нашего брака, который он сам похерил.
Не обязана терпеть его распущенность и потакать измене.
– Я уже сто раз тебе сказала. В ресторан я не вернусь, а с тобой развожусь. Домой не приходи, вещи твои я отправлю курьером.
– Я так понимаю, истерика твоя набирает обороты, – холодно констатирует Рома, и я вся сжимаюсь. – По-хорошему ты не понимаешь.
– По-хорошему это разбить мне голову, отвезти на осмотр к своей любовнице, а потом отыметь ее на ее же рабочем столе?
– Еще хоть одно слово матерное, я приеду и весь рот твой мылом продезинфицирую. А насчет сцены в кабинете забудь, и дальше живем, как жили, – лениво тянет Рома, особо не заморачиваясь, что причинил мне за один день столько боли, что я просто не могу ее в себе вместить.
– Ты серьезно сейчас? Предлагаешь мне сделать вид, что я ничего не видела? Притворяться, что мы с тобой – счастливая супружеская пара?
Меня переполняет горечь, что я замужем за таким мудаком.
– Я? Предлагаю? – холодно усмехается он. – Я тебе ничего не предлагаю, дорогая.
Его “дорогая” звучит издевательски.
– Это в твоих же интересах жить дальше, как прежде.
– Так мне тебя еще благодарить нужно?
– А ты считаешь, что разводом мне больно сделаешь? Проучишь меня и я стану, как шелковый? Нет, Полина, развод в первую очередь ударит по тебе.
Он говорит так безэмоционально, будто не с женой общается, а с не перспективным клиентом, который обманом прорвался к нему на прием без записи.
– На что ты намекаешь? Что я старая?
Я помню его взгляд в ресторане. Особенно ту досаду и презрение, когда он мысленно сравнивал меня с любовницей. Это сейчас, после сцены в больнице я понимаю, о чем именно он думал.
Что у нас с Ириной разница всего в пять лет, а у меня седина, морщины, обвислые груди и живот со стриями.
Противно, что мужики смотрят только на внешность. Не понимают они, что ты вынашиваешь их детей, во время беременности теряешь зубы, красоту и здоровье. Тяжело рожаешь, а потом еще долго восстановиться не можешь, ведь возраст берет свое, и хоть целыми днями занимайся спортом, а трое детей, один из которых кесаренок, накладывают вечный отпечаток на твоей фигуре и коже.
Еще кормишь всех детей грудью, ведь муж против смесей, а потом оказывается, что муж уже давно тискает чужие прелести, которые не испорчены многочисленными родами и декретами.
До чего же противно…
– Тебе пятьдесят, а не тридцать, Полина, – Рома делает слишком длинную паузу. – Будь благоразумной и не устраивай истерик. В твоем возрасте женщине бы с внуками возиться, а не начинать жизнь с нуля. Срок годности, знаешь ли, даже у меда есть.
Я вся пылаю, на меня в этот момент накатывает волна жара. Как же не вовремя. Климакс у меня наступил пять лет назад, а приливы порой случаются и сейчас. Он не говорит прямо, но намекает, что менопауза у женщин – главный маркер женского срока годности.
– Не смей выворачивать ситуацию так, будто ты мне одолжение делаешь!
Меня трясет, и я хватаюсь рукой за спинку дивана, чтобы ничего не разбить. Руки так и чешутся схватиться за вазу китайской династии Цинь, которую нам подарили на двадцатилетнюю годовщину свадьбы семья губернатора. Но я боюсь, что если не сдержусь, пойду в разнос и испорчу уют, который с такой тщательностью когда-то обустраивала.
Это ведь мой дом тоже. Я отсюда никуда не уйду. Это Рома пусть проваливает на все четыре стороны, забудет сюда дорогу и оставит меня в покое.
– Ты всерьез настроена на грандиозный скандал, Полина? Сдюжишь?
Он считает меня слабохарактерной и никчемной. Не верит даже, что я и правда подам на развод. Думает, раз зарабатывает больше и обеспечивал все эти годы семью, может помыкать мной и диктовать условия. Уверен, что я без его подачек помру с голода и буду с протянутой рукой на вокзале стоять. Такая злость поднимается, что я сжимаю зубы с такой силой, что раздается скрип.
– Я лишу тебя содержания, твою галерею дотаций и поддержки, и всё, что у тебя останется – этот дом, который ты не сможешь содержать, как только нас разведут. Помни об этом, когда снова начнешь угрожать разводом. Я дважды предлагать тебе сохранить брак не буду. Еще одно слово про развод, и мое терпение иссякнет.
Рома хмыкает, с каким-то садистским удовольствием унижая меня, а я сжимаю ладонь в кулак, до крови впиваясь острыми ногтями в кожу.
– Ты не посмеешь, – предпринимаю я последнюю попытку достучаться до мужа. – Я детям расскажу всё, они меня поддержат.
– Уверена?