Глава 5
– Обручальное кольцо сними, Верхоланцев, – звенит от напряжения голос Ирины. – Я тебе не жена, которая стерпит любое унижение. Мы с тобой договорились, когда ты со мной, то ты только мой. Ни жены, ни детей. Только ты и я.
– Язык свой ядовитый прикуси. С подчиненными будешь в приказном тоне разговаривать! – рычит Рома.
Раздается небрежный звон скинутого обручального кольца.
– Тебе же нравится, Ромаш, когда рядом женщина дерзкая, с характером. Не ври мне, что хочешь под собой молчаливую тихоню без амбиций. Я даю тебе то, что не может дать жена и…
– Рот закрой, дрянь!
Звучит хлесткая пощечина по лицу. Следом шлепок явно по ягодицам, но Ирина гортанно стонет. Ей нравится, как Рома с ней жесток. Она наслаждается его животной агрессией и сама подзуживает, нарываясь.
Я зажмуриваюсь и прикрываю рот рукой, сдерживая истеричный смешок. Мне не до смеха, плохо до разрыва грудной клетки, но я не могу разреветься вслух. Не готова снова столкнуться лицом к лицу с мужем. Боюсь увидеть в его глазах издевательскую насмешку, а в глазах Ирины торжество.
Я слишком слаба, чтобы пережить новое унижение. Но и уйти не могу, с болезненными вдохами вслушиваясь в стоны Ирины и рыки мужа. Никогда не слышала, чтобы он так наслаждался близостью. Со мной в постели он всегда был ласков и нежен, никогда не позволял себе неуважения.
Выходит, я его не знала никогда. Вот что он любит на самом деле. Вот что ищет на стороне, притворяясь примерным семьянином.
Меня всю колотит не то от озноба, не то от невыносимого жара. Ноги не слушаются, становятся деревянными. Мышцы сводит, а легкие горят, словно вот-вот разорвутся в клочья.
Не знаю, как долго я стою под дверью. В себя прихожу от звонка. Мне звонит дочь. Убавляю звук, но поздно.
– Ты что, дверь не закрыл?! Если подчиненные увидят и главврачу доложат, меня на ковер вызовут! – шипит Ирина, услышав мелодию.
– Не мельтеши. Не забывай, кто посадил твой красивый зад в кресло заведующей. Я всё решу.
Я отпрянула, в панике оглядываясь по сторонам. Неподалеку туалет, куда я и вхожу, чтобы спрятаться, сделать себе передышку и только потом столкнуться с мужем.
Такого унижения я еще никогда не испытывала.
Хоть бы постыдился, ведь знал, что я ранена и в плохом состоянии.
Презираю в этот момент себя за слабость, что не ворвалась внутрь и не накинулась на Романа и его любовницу.
Не знаю, что на меня нашло. Может, мне было стыдно?
Когда в ресторане с Ромой мы были наедине, я могла себе позволить выплеснуть на него свой гнев, а когда рядом появляется соперница, весь мой дух куда-то испаряется.
Все эти пятнадцать лет она знает обо мне, о нашем с Ромой браке всё. И какие у нас, оказывается, есть проблемы в постели. Чем я дышу, чем занимаюсь.
Чувство, словно она залезла мне в шкаф с нижним бельем и перебирает его, с презрением двумя пальцами касаясь моих панталон и сравнивая их со своими танго и стрингами.
В глубине души я знаю, чего боюсь на самом деле. Почему не открыла дверь кабинета и не убила обоих за свой позор.
Я не готова к сравнению. Знать, что муж все эти годы спит с другой ради удовлетворения своих низменных потребностей – это одно. А увидеть воочию, кого он предпочитает мне – другое.
Она младше. Пусть ненамного, но в моем возрасте такая разница уже критична. Моя седина против ее пышной черной копны. Мои шрамы от кесарева против ее идеального тела, которое она явно оттачивает, чтобы поддерживать себя в форме.
Она ведь любовница, задача которой помогать Роме сбрасывать напряжение. Ей нужно быть красивой и легкой.
Она не завалена домашними делами, у нее нет нужды заботиться о муже и готовить ему ужин, ведь он любит только приготовленное моими руками.
Все эти годы она пользуется привилегиями статуса жены Ромы, строит карьеру с помощью его влияния и связей, одевается в бренды, ездит с сыном на курорты, но обязанностями, которые в этот статус входят, не обременена.
Всхлипываю, размазывая остатки косметики по лицу. Не обращаю внимания на боль в плече. Становится всё равно, ведь большую боль, чем причинил мне любимый муж, даже не придумать.
От дочки уже три пропущенных, и я всё же выхожу из кабинки туалета. Хочу привести себя в порядок и уехать домой. В ресторан я не вернусь, но в лицо Роме напоследок посмотреть хочу.
– Так и знала, что это была ты.
На выходе меня встречает насмешливый голос Ирины Малявиной.
Она стоит у входа в уборную, закрывая мне выход в коридор.
И как долго она здесь?
– Тыкать мне не надо, я ваш пациент, а вы обслуживающий персонал, – гнусавым голосом осаживаю ее, но выглядит жалко. Голос дрожит, лицо зареванное. Не в таком виде я хотела предстать перед той, кому Рома отдал пятнадцать лет, украв эти часы и дни у меня и детей.
Малявина сжимает зубы и прищуривает по-кошачьи глаза, но проглатывает оскорбление. Знает, что может уязвить меня куда больнее.
– Ты меня старше всего на пять лет, не такая уж большая разница в возрасте, чтобы выкать. Да и потом, какие между нами могут быть формальности? У нас муж на двоих, куда уж ближе?
Пять лет. Я даже ответить ей не могу, в шоке смотрю на ее молодое лицо, которое хоть и выглядит взрослым, но признаков старения на нем нет. Словно она выиграла в генетическую лотерею еще в материнской утробе.
– Мне сорок пять. Удивлена? Деньги Ромы, косметология и морской воздух каждые три месяца творят чудеса. Он у нас щедрый мужчина.
… Щедрый…
На открытие галереи мне пришлось убалтывать его два года. А уж о поездках за границу приходилось просить едва ли не на коленях. Рома много работал, а одну меня и детей не отпускал. Всё время будто держал на привязи, лишая тех радостей, которыми награждал любовницу.
Постель Рома оценивает дороже, чем создание семейного очага и воспитание его детей.
Она заслужила привилегии его жены, а я…
Я удостоена только обязанностей.