Глава 3
Ткань моей блузки трещит по швам, расходится в стороны, когда Рома сильно сжимает ее. Он не жалеет мою одежду так же, как и мои чувства. Словно они и я сама – второсортный расходный материал. Легко найти замену.
– Сына моего не трожь, Лина…
Он четко ставит границу, за которую мне переступать нельзя. Мне будто по носу ударяют железной дверью.
– Сколько лет твоему сыну?
Я не успела пролистать переписку, которую увидела, достаточно далеко наверх, чтобы увидеть снимки, но он явно достаточно взрослый, чтобы ехать в языковой лагерь в другую страну.
– Тебя это не касается, Лина. Он тебе как-то мешает? Отнимает время? Нет. Я не заставляю тебя его принять и полюбить, как и принимать в семью, знакомить с нашими детьми. Если переживаешь, что я сделаю его своим наследником, не стоит. Мальчик на меня не записан, так что за наследство можешь не трястись.
– Причем тут наследство? Ты обманывал меня большую часть нашего брака, жил на две семьи и даже завел от другой женщины ребенка. Ты когда-нибудь собирался вообще признаться мне? – шепчу я, а сама боюсь расплакаться. Нос щиплет, а глаза уже на мокром месте, но я продолжаю смотреть на мужа, выискивая на его лице хоть каплю раскаяния.
– Если бы ты не лезла не в свое дело, никакой проблемы бы и не возникло, Лина! – ощеривается Рома и сжимает челюсти. – Пятнадцать лет молчала, а сейчас вдруг решила в обиженную и обездоленную поиграть? Назови цену, чтобы ты угомонилась и снова продолжила делать вид, что мы – образцово-показательная семья. Чтобы ты и дальше закрывала глаза и смотрела сквозь пальцы на мою интрижку, улыбалась, как прежде, и не задавала глупых вопросов, которые тебя не касаются!
Ему плевать на мои чувства, настоящие мысли. Он вбил себе в голову, что мне важны только деньги, что я просто не хочу делить его бизнес с другой семьей.
– Я ничего не знала, что за чушь ты несешь? – выкрикиваю я, но у меня садится голос, и изо рта вырываются хрипы. – Да если бы я хоть на секунду увидела, что ты из себя представляешь, я бы никогда! Слышишь, никогда!
– Перед другими играй роль заботливой жены и псевдо-хозяйки галереи, а мне прекрати врать! Я тебя насквозь вижу, ты – инфантильная домохозяйка, не способная обеспечить себя куском хлеба, возомнившая о себе невесть что. Но я закрываю на твои недостатки глаза, так как мы семья, так и ты будь добра ответить мне тем же. Я к тебе отношусь с куда большим уважением, чем любой другой мужик нашего круга и достатка. Так что не строй из себя святошу, мне это уже вот где!
Рома проводит ребром ладони вдоль шеи, вид такой, будто его вот-вот вырвет. И столько презрения в его взгляде, что мне хочется закрыть глаза и уши, сделать хоть ненадолго вид, что ничего этого не было. Но я не могу. Не могу…
Буквально утром мне казалось, что мы любящая пара, опора и поддержка друг другу, а сейчас шоры с глаз спадают, и я вижу Романа настоящего. Тем, каким он стал, а я и не заметила, пребывая в иллюзиях.
Пятнадцать лет…
– Я… Я не вернусь за стол… И к тебе не вернусь… – выдыхаю я, а сама хватаюсь за грудь. Внутри всё жжет, меня колотит, а лицо горит.
Раздается истошный крик, полный отчаянья и агонии. Я не сразу осознаю, что это я, как почти сразу кидаюсь на мужа, бью его руками по груди и шее, задеваю острыми ногтями лицо, практически ничего не соображая. Выплескиваю на него боль, виновником которой он стал, но он стоит в ступоре недолго.
Взрывается ревом, с матами хватает меня за плечо и заталкивает в уборную. Жестко держит меня за заднюю часть шеи, не давая двинуться, а затем мне в лицо летят брызги холодной воды.
Он с силой опускает мое лицо к раковине, жестко трет мне кожу до боли, будто вбивая воду в меня, и я задыхаюсь, не в силах сделать ни единого вдоха.
Мне уже кажется, что я потеряю сознание, как он отпускает меня, грубо толкая в сторону. Голова ударяется о столешницу, и я хватаюсь за нее, пытаясь не упасть.
Грудная клетка сжимается, пульс частит настолько, что кружится голова.
Я хватаю ртом воздух, но никак не могу наполнить им легкие. Рома что-то кричит, его лицо искажено напряжением, как-то некрасиво перекошено, и это последнее, что я вижу. Заваливаюсь на спину, слышу стук, затем щелчок, и плечо простреливает резкой болью.