Глава 4
Маруся
С надеждой оборачиваюсь.
Не знаю, на что я рассчитывала… Но оттуда выходит Элла. Цок-цок-цок – как лошадь на своих каблучищах.
Бросает на меня взгляд свысока и гарцует в квартиру напротив. Живем-то с ней на одной лестничной клетке.
Ух, гадина! Глаза б мои ее не видели! На душе погано так становится. Снова выть хочется волком. Точнее, теперь одинокой волчицей. Но беру себя в руки.
Если хочу убраться отсюда поскорее, нужно понять куда. И где денег-то взять на обратный билет. У Максима из гордости просить не буду – ни-за-что!
Вздыхаю. Возвращаюсь к своей скудной записной книжке. Судорожно пытаюсь вспомнить хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь.
Надо было знакомыми обрастать в новом городе. Но я работала дни напролет, берегла каждую копеечку, чтоб бабуле в деревню отправить да отложить на свою мечту – открытие кафешки.
Ух, какое бы славное кафе у меня было! Я б там такие щи подавала! Настоящие, густые, наваристые. На свиных ребрышках да из квашенки. Таких в Москве не сыщешь! Ко мне бы очереди выстраивались, мои щи попробовать!
В животе жалобно урчит. Кушать хочется. Из-за этих гадов еще и голодная осталась!
Звоню Машке, девчонке, с которой тоже вместе в ресторане работали. Недолго. Но это моя последняя надежда.
Слушаю протяжные гудки в трубке. И с каждым новым — отчаяние накрывает все больше.
Не берет.
– Ар-р-р-р, – рычу как раненая медведица и снова роняю голову на коленки.
Что же делать?
Через несколько минут дверь за спиной снова открывается. Элка топает обратно. Катит за собой чемодан и прямиком к нашей квартире. То есть квартире Максима.
Уже переселяется? Манатки свои собрала? Вот ведь… ни стыда ни совести.
Молча буравлю ее гневным взглядом.
Элка открывает дверь, затаскивает чемодан и смотрит на меня, как на пьяного бомжа, случайно забредшего в их подъезд:
– Чего расселась тут? – цедит, глядя сверху вниз. – На жалость Масику давить собралась? На меня твои штучки не действуют! Знаю я вас, лимитчиц! Как облупленных знаю! Проваливай давай, пока полицию не вызвала!
– Слышь ты… курица! – вскидываюсь.
Сейчас наваляю ей по полной! Патлы искусственные повыдираю! По волоску!
Но не успеваю добежать. Элка быстро скрывается за дверью, хлопнув ею прямо у меня перед носом.
Яростно пинаю! Еще и еще! Как же можно быть такой сволочью!
Я вообще добрая по натуре. Стараюсь не обидеть никого. Но тут – такая злость берет!
Шарю в сумочке, нахожу заколку, подхожу к двери и металлическим краем начинаю корябать на ней.
Чувствую себя настоящей преступницей. Но гадость сделать очень хочется!
А что, пусть все соседи знают, что за животное тут обитает!
“Ко-о-о-о-з-е-е-е-е-л”, – старательно выцарапываю буквы.
Но не успеваю дописать, слышу чьи-то тяжелые шаги на лестнице.
Быстро сжимаю заколку в руке и прячу за спину. Пытаюсь заслонить спиной свое незаконченное произведение.
Вот ведь! Как не вовремя!
Меньше чем через минуту на лестнице появляется мужчина.
Здоровый такой, размером со шкаф. В черной форме с нашивкой и сумкой в руке, тоже черной. И смотрит на меня жутко, исподлобья. Глаза ледяные, как у маньяка. И шрам этот, на щеке его – в переулке встретишь, описаешься от страха.
Впрочем, необязательно в переулке. Я вот уже готова. А мужик все надвигается как тень. Шаг за шагом своими здоровыми башмаками. Топ. Топ. Топ. По ступенькам. Ой. Жуть какая.
Да это ж мужик Элкин! Тот, что тиран и “арбузер”. Видела его как-то. Не в форме, правда.
Сердце бухает от страха. Нервно сглатываю.
– З-здрасте, – говорю неуверенно.
Останавливается, смотрит на меня сверху вниз. А я будто уменьшаюсь. И даже весь подъезд, кажется, схлопнулся, стал кукольным каким-то, по сравнению с этим гигантом.
– Здрасте, – басит он. – Зачем дверь портите?
Блин. Заметил.
Меня вжимает в стенку от страха.
– Э-м-м… так это моя дверь, – лепечу. – Точнее, мужа моего. Я ж ваша соседка. Что, не узнали? — глупо хихикаю.
Пытаюсь мило улыбнуться, но мышцы на лице от страха сковало, не слушаются.
Уж не знаю, как выходит. Видимо, не очень. Черные брови на его лице съезжаются к переносице.
Смотрит на меня как на идиотку. Смотрит и молчит. От этого еще страшнее.
Тут я Элку даже немного понимаю. Как за такого выйти вообще можно было? Во сне увидишь – подушкой не отмашешься.
Громила, смерив ситуацию оценивающим взглядом и будто бы проведя в голове какие-то вычисления, походу, решает не вмешиваться. Проходит мимо и останавливается у двери напротив.
Только когда он поворачивается ко мне своей необъятной, как тундра, спиной, я выдыхаю с облегчением. Ну, Кошмар на улице Вязов!
А Громила тем временем давит своим большущим пальцем на черную кнопку звонка. “Дзы-ы-ы-ынь! Дзы-ы-ы-ынь!”. За дверью, ясно дело, тишина. Элка-то в квартиру моего мужа перекочевала, падлюка.
Снова “дзы-ы-ы-ы-ынь!”, “дзы-ы-ы-ынь!”.
Может, сказать ему уже, что зря старается?
Ой, что будет, когда он узнает! Точно прибьет их, любовничков этих.
Максима все-таки жалко. Любила его как-никак. А вот Элку – ни капельки!
Кручу эту мыслишку в голове, раздумываю. Говорить — не говорить.
Он же все равно скоро узнает. Элка-то уж и вещички свои собрала.
Эх, была не была.
– А… вам никто не откроет, – сообщаю робко.
Мужчина медленно оборачивается на меня. От его взгляда снова вжимаюсь в стенку. Глаза не синие, не голубые, а вот именно – ледяные. Ну точно душегуб!
– Почему это? – басит мужчина.
Ну и дура ты, Маруся! Нет, чтоб язык за зубами держать! Сейчас он, вместо Эллочки-людоедочки, тебя по стенке, хлоп, да и размажет! Мы ж не знаем, насколько он уравновешенный. Как психанет!
– А-эхм-м-м… Ваша жена ушла… – лепечу севшим голосом.
– Куда?
Надеюсь, он в курсе, что гонца не бьют.
– Не КУДА, а от КОГО. Получается, что от вас. К моему мужу… – говорю на выдохе, совсем онемев от страха.