3.1
Сглатываю, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, и едва сдерживаю слезы. Не каждый день узнаешь о том, что твой муж уходит к другой. Помоложе.
Виктор морщится, когда замечает мое потерянное и бледное лицо, и унижает меня еще сильнее.
– Давай только без истерик и публичных скандалов, Екатерина. Напишешь завтра заявление по собственному, сделаем всё по-тихому. Ты уже возрастная, ум уже не тот, да и с Софьей тебе будет работать неуютно, так что просто передай ей дела, она со временем наберется опыта и тебя заменит.
– Что? – выдыхаю я, не веря, что слышу это на самом деле.
Одно дело – слышать подобные заявления от малолетней любовницы мужа, и совсем другое – от мужа, с которым прожила большую часть своей жизни.
– Вот только давай без этого показного обиженного удивления. Ты уже давно взрослая женщина. Не малолетка. Ты не могла не подозревать, что у нас давно всё движется к разводу.
Виктор продолжает убеждать меня, что так будет лучше для всех, и я еще спасибо ему скажу, что Софья делает его живым и снова будто молодым, а я сжимаю зубы и вспоминаю, каким забитым воробушкем Софья пришла к нам в компанию месяц назад.
С ее средне-специальным образованием мы бы никогда не взяли такого сотрудника в офис, ведь к нам выстроена очередь из специалистов высокого класса, но бабушка, которая воспитывала ее после смерти родителей, была когда-то классной руководительницей и любимой учительницей истории у Виктора, так что он не мог ей отказать, особенно в трудоустройстве бедной сироты, которой некому помочь.
До сих пор помню, какой простушкой с испуганным взглядом она пришла к нам в свой первый рабочий день. Старалась не вставать с места, чтобы никто не увидел дырки на ее изношенных кроссовках, горбилась и почти ни с кем не общалась.
Кто же знал, что за маской простушки скрывается настоящая акула.
Ее карьерному и жизненному росту можно позавидовать.
Из нищенки в вещах с чужого плеча – в избалованную холеную любовницу главы строительного холдинга. Моего мужа. Того, кто теперь вот так нагло, без объяснений, выкидывает меня из компании и бездушно объявляет о разводе.
– Ты в своем уме, Виктор? Уже всё продумал и решил за меня? Не жирно будет твеой малолетке мое кресло заполучить, которое я заслужила и занимала годами?! – цежу я сквозь зубы, не собираясь молчать.
Не знаю, чего он ожидал, ведь я не какая-то комнатная болонка, которую можно выкинуть из своей жизни без последствий, и Виктор должен это понимать. Неужели новая любовь настолько вскружила ему голову, что он не осознает, кто я и кем работаю в нашей компании?!
– Ожидал такого, – вздыхает он и ненадолго прикрывает глаза, а когда открывает их снова, там отражается будто другой человек.
На секунду мне кажется, что в его взгляде я вижу чувство вины, будто он понимает, что не прав и поступает подло, но признавать этого не хочет и пытается переложить ответственность за развал нашего брака на меня.
– Не забывай, Катя, что это я тебе всё дал. Должность в моей компании, большой дом, сытую и красивую жизнь, отдых по три раза за год за границей. Так что тебе не на что жаловаться, многие к твоим годам и этого не имеют. Да, когда-то мы были молоды и влюблены друг в друга, но время идет, ты не молодеешь, у тебя климакс, а мне нужно вдохновение для новых свершений. Ты мне этого дать не можешь, а Соня…
– Закрой рот! – рявкаю я, сжимая кулаки. Не желаю слушать, как он собирается восхвалять при мне любовницу.
Он стискивает челюсти с такой силой, что на скулах двигаются желваки, и с каким-то обреченным вздохом выдыхает. Кидает взгляд на дверь банкетного зала и хмурится, нервно скрывая кулаки в карманах брюк. Всегда так делает, когда не хочет продолжать неудобный неприятный разговор.
За эти долгие годы я изучила его повадки вдоль и поперек, но несмотря на это, предательство – последнее, что я могла заподозрить. Задержки на работе в этот месяц не казались мне красным сигналом, ведь такое и раньше происходило. Мне и самой приходилось задерживаться, когда у нас горели дедлайны по строительству очередного объекта. Так что когда Виктор решает закончить наш разговор, явно не собираясь объясняться, я вся внутри трясусь, замечая, что становлюсь для него в одно мгновение обузой.
– Я очень тебя прошу, Катя, в память о наших счастливых годах, не срывай злость на Софочке, девочка ни в чем не виновата, – говорит напоследок Виктор, а затем добавляет куда более жестким тоном: – И ещё одно: если вздумаешь напоследок испортить документацию, узнаешь меня не с лучшей стороны. Так что не делай глупостей. Разведемся по-хорошему, как приличные люди.