Глава 8
Илья
Богдан первым вылетает из подъезда, разворачивается и, гневно глядя на меня, цедит сквозь зубы:
— Кто она?
Впервые вижу своего сына таким разъяренным. Кулаки превратились в две кувалды, лицо багровое от злости, вены на шее вздуты, грудь взымается.
— Давай для начала ты успокоишься, и я…
— Не надо разговаривать со мной как с ребенком! — повышает голос, и, пристально глядя в глаза, подходит ближе.
Сын, который ростом метр девяносто и в плечах шире меня, стоит передо мной как боец перед соперником и, стиснув челюсти, всем своим видом показывает, что в любую секунду готов закрыть мне рот кулаком.
— Еще раз спрашиваю, на кого ты променял мать?
— Богдан… — набираю полную грудь воздуха, медленно выдыхаю и выставляю перед ним ладони в примирительном жесте, — хорошо, давай поговорим как два взрослых человека. Я встретил женщину, — признаюсь, замечая, как на скулах сына желваки ходят ходуном. — И полюбил ее. Она от меня беременна.
Богдан поднимает голову, смотрит в небо и, крепче сжимая кулаки, протягивает:
— Сука… За что ты так с матерью, а?..
— Богдан, я…
— Она тебя всю жизнь боготворила! — трясется от злости. — Она любила тебя и больного, и без денег, и когда ты был на мели! Вспомни, что с ней творилось, когда ты лежал с ковидом на ИВЛ. Каждое утро бегала в церковь, молилась за тебя, обрывала телефон твоего лечащего врача. ОНА МЕСТА СЕБЕ НЕ НАХОДИЛА, МАТЬ ТВОЮ! — кричит в лицо и, переведя дыхание, хрипло добавляет: — Я ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то так же сильно любил, как мать любила тебя.
— Я знаю, Богдан. Я тоже ее…
— Ты ее предал! Ты променял ее на молодую шалаву. И Лерку, как я понимаю, успел с ней познакомить. Кто она там, известная модель? — усмехнувшись, сплевывает на землю и, нагло глядя на меня, поднимает голову. — Захотелось развлечься с молодой девкой? Решил папашей стать перед выходом на пенсию? Тогда давай, собирай манатки и вали к ней. Сегодня же. А если хоть одно обидное слово скажешь матери, если она прольет из-за тебя хоть одну слезу…
Сын приближается к моему лицу и злобно рычит:
— Убью!
Прижимает ключ к домофону, рывком открывает дверь, входит в подъезд, а я остаюсь на улице.
Я понимал, что уход из семьи будет сложным, но не думал, что настолько.
Сын уже возненавидел меня, а с Катей и дочерью мне еще только предстоит поговорить.
— Спасибо за праздник, пап! — вылетев из подъезда, пыхтит Лера, и торопливо застегивает белую норковую шубу. — Вот уж никак не думала, что Ветлицкая твоя любовница. Я как дура сидела с вами в кафе, — усмехается она, — болтала с ней по телефону как с подружкой, — возмущенно всплескивает руками и таращит на меня округлившиеся глаза. — А она, оказывается, тебе вовсе не напарница! Зашибись, пап! Я всегда думала, что у нас с тобой доверительные отношения, а ты взял и…
Она поджимает губы и отчаянно всхлипывает.
— Теперь мама из-за тебя считает меня предательницей. Короче, я домой поехала, — вытирает слезы. — Отметили Рождество в кругу семьи, ничего не скажешь…
— Лер! — выкрикиваю ей в спину, но она, не оборачиваясь, бежит к такси.
— Извините, не откроете дверь? — отвлекает меня курьер с большой сумкой.
Прижимаю ключ к домофону, открываю ему дверь, но сам не тороплюсь подняться домой.
Знаю: сейчас предстоит тяжелый разговор с Катей. Нужно настроиться.
Да еще и Богдан там с беременной Машей…