12. Глава 10
18 лет назад
Рам
Удар в живот. Сгибаюсь пополам, но не падаю. Не дождутся, крысы помоешные.
— Держи его! — орет Колян Шилов, вижу его рожу как сквозь мутную пленку.
Двое других пацанов выкручивают мне руки за спину, валят в снег. Бьют без остановки: по бочине, по ребрам. Пуховик немного смягчает удары, но все равно больно.
Один из них встает на колени и херачит кулаком по моей роже.
— По лицу не ебашьте, придурки! — рычит Колян.
Сука, чтоб вы все сдохли, падлы!. Тьфу! Сплевываю кровавую харчу. Так, главное, не откинуться сейчас. Терплю. Сжимаю челюсти до скрипа.
— Ну че, Рам-Рамчик, маленький ты бедненький сопляк! Думал, если брательник за тебя раньше впрягался, можешь и теперь выебываться, а? — скалится Шилов и пинает ногой.
Дергаюсь от удара, но продолжаю молчать.
Мразь. Из-за девчонки какой-то решил меня отпиздить! Из-за Лерки, дуры этой. Он че, тупой совсем?! Не врубает, что она не нужна мне! Я чисто позлить его спизданул: что она сама за мной бегает, а Шило чисто так, для мебели.
Псих долбанный! Теперь «учат» меня уму-разуму. Вообще, правда это все: Лерка ходит за мной, все че-т хихикает с подружками, страхолюдинами.
Урод Шило и все его подзалупники. Трое на одного — не по-пацански.
— Запомни, говнюк, — зло шипит у меня над ухом Шило, — Лера — моя девчонка, понял, блять?! Еще раз увижу вас вместе… — и бьет еще раз по печени.
Кровь из разбитой губы продолжает хлестать, снег подо мной уже розовый. Да, блять, спасибо, что живой, нахуй! Обожаю эту гребанную жизнь!
— Все, валим, пацаны! — говорит один из них.
Колян харкает рядом с моим лицом. Слышу, как их шаги гремят по снегу.
Дышать больно. Поднимаюсь на локти, падаю в снег. Спасибо, блять, Лерка. Нахера нужны эти девки? Одни проблемы от них.
Ладно. Полежу пока. Хотя бы так — в снегу тихо, спокойно. Если не считать, что все тело болит.
— Эй, ты живой?
Вздрагиваю и открываю глаза. Возле меня кто-то стоит. Маленькая фигурка в синей шапке с бумбоном. Мелкая девчонка, лет девять-десять, в розовых варежках. Глаза у нее огромные и удивленные.
— Че тебе надо? — рычу я, с трудом сажусь.
— А ты чего тут лежишь? Замерзнешь ведь, — отвечает она, будто я просто прилег отдохнуть.
— Топай отсюда, Бумбон!
Опускаю голову и чувствую, как по губе стекает кровь.
Девчонка не уходит. Снимает рюкзак, зубами стягивает варежки и достает оттуда термос. Садится на кортаны, откручивает крышку, наливает чай, от которого сразу поднимается пар, и протягивает мне:
— На, выпей. С лимоном, вкусный. А то простудишься.
Смотрю на нее в упор. Что привязалось-то. Я че тут, как придурок, буду чаи ее гонять?! Она не видит в каком я виде? И че, прям не боится даже?
— Не надо мне, — говорю, отодвигая ее чай с рукой.
— Надо-надо, — спокойно отвечает она. — Вон у тебя руки уже ледяные.
Сует чашку от термоса мне в ладони. Хватаю, чтобы не облиться. Вот настырная!
Бумбон садится рядом в снег.
— Тебя побили плохие ребята? — спрашивает спокойно.
— Не твое дело, — огрызаюсь я, но она не обижается.
Чудо в перьях.
— За что дрались?
Молчу. Странно объяснять этой шкетке, что местный дебил приревновал меня к девке, которая мне вообще не сдалась. Не доросла еще.
— Наверное, за что-то хорошее, раз до крови, — говорит она.
Вскидываю на нее взгляд.
— Чего-о-о?
— Бутик будешь? — снова лезет в рюкзак. — Бабуля два положила. Я все равно все не съем.
Копается в портфеле, и вдруг перед моим лицом оказывается бутерброд с колбасой и сыром, криво завернутый в салфетку.
— На, ешь. С чайком — вкуснятина-а-а, отвечаю.
Все понятно. Она просто тупая.
В животе предательски урчит. Ужин еще не скоро, в интернате все по расписанию.
Беру бутер, вонзаюсь в него зубами. Запиваю сладким черным чаем. Не, так-то нормалек. А на морозе вообще кайф, хорошо пошел. Руки немного согрелись.
— Вкусно? — спрашивает, глядя на меня с улыбкой.
— Ну так себе, — бурчу с набитым ртом.
— Приходи завтра сюда в это же время. Я с музыкалки пойду и снова тебя покормлю, — говорит, будто я какой-то бездомный кот.
Встает, надевает рюкзак.
Собираюсь ответить что-то грубое. Но она выхватывает у меня из рук пустую крышку от термоса, быстро закручивает ее и шлепает прочь по тропинке.
Ее ржачная шапка с бумбоном подпрыгивает в такт шагам. Смотрю ей вслед.
Во чудила.
На следующий день в назначенное время иду за школу на то же место. Чисто поугарать. Интересно, придет Бумбон, как обещала, или нет.
Жду. Холодрыга. Куртку застегнуть не могу из-за выбитого пальца. Проходит минут пятнадцать.
Ай, да ну нафиг. Поворачиваюсь, чтобы свалить, но замечаю ее.
Бумбон. Идет счастливая, машет мне издалека. Прыскаю со смеху. Дура.
— Ты че, неугомонная? — ворчу я, когда она подходит.
Вместе синхронно садимся жопами в сугроб.
Девчонка деловито сует мне в руки термос:
— На, сам наливай, — копошится в портфеле, выуживает бутер. — Сегодня только с сыром. Колбаса закончилась.
А я опять, как назло, голодный. Хаваю, смотрю на девчонку. Может, она думает, что я бомжара? Ну не совсем же идиотка.
— А зовут тебя как? — спрашивает девчонка.
— Рам, — отвечаю.
— Странное у тебя имя какое-то, — хмурится она.
— Я «Рамштайн» люблю, поэтому и Рам, — отвечаю нехотя.
— Это что “Рам…” и как там дальше?
— Группа такая “Рам-штайн”.
— Про что они поют? На русском?
Перестаю жевать. Молчу. Про то, что тебе лучше не знать, Бумбон.
— Слышь, Бумбон, — спрашиваю прищурившись. — А ты че такая добрая?
Она пожимает плечами:
— Если все будут злыми, то что тогда будет?