9. Глава 7
Тишина.
Люблю тишину.
И лица вытянувшиеся, как оказалось тоже люблю.
И то, как свекровь начинает закипать как чайник, багровеет, прищуривается.
И свекр тоже. Боже, какие они смешные, одинаковые прям сейчас в своём совсем неблагородном гневе.
Сколько же лет я об этом мечтала, господи!
Почему молчала? Ну нет, я не совсем уж молчала, иногда бывало и выступить могла, но всегда был Борис, который делал страдальческое лицо и говорил – «радость моя, ну ты же понимаешь, они такие, их не переделать, зачем?»
Вот и я сейчас думаю – зачем?
Зачем я переделывала себя под них? Ведь если их не переделать, то меня тоже не переделать? Никого не переделать!
Но я старалась.
Прогибалась, да, каюсь.
Но ведь мы все прогибаемся так или иначе, особенно женщины, особенно жёны, прогибаемся, потому что именно мы строим семейные отношения, именно мы знаем, как важно идти на компромисс. Мы это делаем не для себя. Для всех. Чтобы сохранить мир, пусть не во всем мире, но хотя бы в отдельно взятой семье.
Увы, все эти наши прогибы оказываются, что называется, засчитаны. И идут, увы, не в нашу пользу.
Окружающие, понимая, что мы прогнулись, начинают пытаться прогибать нас и дальше.
А мы прогибаемся, прогибаемся, надеясь, что всё-таки когда-нибудь это оценят. Когда-нибудь поймут.
Угу, понимают.
Охренеть как понимают.
Трахают малолеток на столах.
Это со мной у него грыжа, а с ней он, значит, орёл… Просто капец как сейчас больно и обидно.
И хочется жечь напалмом.
И я жгу.
— Поздравляю вас, дорогой Николай Феликсович, и вас, Лариса Иосифовна, наконец-то в ваш дом войдёт достойная вас женщина. Ну и что, что она малолетняя блядь…
— Раиса! – краем глаза вижу Бориса, который решительно направляется ко мне.
— Надеюсь, что с ней вы оцените всю прелесть жизни с нормальной невесткой.
— Раиса!
— Только подойди ко мне, Иноземцев! Только попробуй!
Отступаю, залезая на некое подобие сцены, рядом колонки и микрофон издает противный визг. Я смотрю на мужа, тормозящего у моих ног, на его перекошенное лицо.
Выхватываю взглядом побледневшее лицо дочери, потрясённое сына.
Свекр встает с места, глаза мечут молнии – как же, что-то пошло не так как планировал товарищ генерал. Его генеральша так же вскакивает.
— Боря, забери у неё микрофон! Она пьяная! Надо… надо вызвать врача, это белая горячка…
Да, видимо, белая горячка. Ну, значит, какой с меня спрос, да?
— Вы лицемерные твари и я вас ненавижу. И об одном никогда не пожалею, о том, что сейчас взяла микрофон и высказалась. Ничего хорошего вам не желаю. Идите вы…
Смотрю на мужа, который побелел от ярости, и швыряю в него микрофон, который он неловко пытается поймать, а сама быстро иду к двери, которая скрывается за небольшой кулиской.
Как хорошо, что я прекрасно знаю этот ресторан!
Выхожу в стороне служебных помещений.
Меня трясёт. Руки ходуном ходят.
Нужно успокоиться, нельзя сваливаться в истерику.
При мне клатч, там телефон, я могу вызвать такси. Доберусь до дома, соберу манатки, и…
Нет, с какого перепугу я должна что-то собирать? Это такой же мой дом, как и его. Их. И я буду бороться! Буду!
— Прекрасная речь, прекрасная Раиса. Уверен, вам обязательно понадобятся мои услуги.