4. Глава 4
— Дорогие гости, в этот замечательный день поздравить юбиляра собрались самые близкие, самые давние друзья, сослуживцы, товарищи по оружию, их верные жены, дети. Дети детей. У нашего юбиляра большая и дружная семья. И каждому хочется сказать самые тёплые, самые важные слова…
Господи, приторно-то как, до оскомины. Радует то, что это не я выбирала тамаду. Свекровь сама его нашла, а я согласилась – баба с возу. Хотя у меня был чудесный ведущий, харизматичный, с юмором и ради меня готовый работать практически «за спасибо».
Ну, что, кто там хочет сказать важные и тёплые?
Или влажные и толстые?
Боже, какая же мерзость. Просто мерзость пакостная.
Перед глазами эта картина. Стол, мой Боря, она на нём скачет…
И я со словами про грыжу…
Дура! Еще о грыже его подумала.
А она хороша…
Юная родственница, пусть и не кровная, дочь сестры жены двоюродного брата. Ей она родная, а нам никто.
Ну, то есть уже не никто.
Будущая генеральская невестка.
Меня сейчас попросят снять корону и фамильные драгоценности, да? Благо ни того, ни другого нет.
Достоинство есть. Было, по крайней мере.
И оно говорит мне, что уйти надо молча. Тихо. По-английски. С гордо поднятой головой и ровной спиной.
Уйти как королева.
Да?
Хрен с два!
Эти люди мне мозг чайной ложкой выедали почти двадцать пять лет, а я сейчас молча уйду?
Глаза закрываю, сглатываю… сейчас, вот сейчас…
Подхожу к барной стойке.
— Кофе можно мне?
— За деньги – да, — усмехается нагловатый бариста.
— Запишите на счет юбиляра, с него не убудет.
— Уверены?
Я-то как раз уверена, что нет, если мадам юбилярша увидит в счёте лишнюю чашку кофе поднимется скандал, но оплачивать мероприятие по любому будет мой муж, а он на такие вещи внимания не обратит.
— Уверена, — достаю из клатча пятьсот рублей, — Это вам на чай.
— Хорошо, — он пожимает плечами, — капучино вам?
— Американо с холодным молоком, пожалуйста.
— Айн момент. – и снова улыбка.
Люблю когда люди улыбаются, сама улыбаться тоже люблю, просто сейчас мне совсем не до веселья.
Как он мог её так на столе?
Как он вообще мог?
В голове вихрем, ураганом мысли.
Измена.
Измена, измена, измена…
За что? Почему? Как?
У нас ведь всё было хорошо? Или мне казалось?
Боже, это же Боря! Мой Борис! Мой единственный!
Господи, как же теперь я?
Как же всё? Дети? Семья? Как?
А мама узнает? У неё же инфаркт будет. А папа? Хорошо их сегодня нет. Нет, их приглашали, просто… Просто я как знала, что лучше им не приходить. Живут они у меня сейчас на даче, ехать неудобно, папа водит еще, конечно, уверенно, но всё-таки…
А дети? Дети мои тут. Наши дети. Дочери двадцать три, сыну двадцать.
Моя дочь дружит с этой…
Дружит! Господи, мне интересно, а Анюта знает? А если знает? Нет, нет… не может быть. Она бы мне сказала. Сказала бы?
А Коля? Нет, Коля точно бы мне сказал, это мой мальчик, мой сынок.
Но и Аня тоже моя! Моя!
Господи… что делать?
— Ваш кофе.
— Спасибо.
— И вот еще, комплимент.
— От шефа? – усмехаюсь горько, глядя на небольшую шоколадку с орехами.
— От меня. Вы красивая. Вам надо чаще улыбаться.
Неожиданно. Смотрю на бариста, парень лет тридцати. Боже, для меня тридцатилетний уже парень? Когда это произошло? Вроде же недавно и мне было всего тридцать. А теперь…
Сорок три. Это приговор?
Судя по словам моего супруга – да.
Но готова ли я с этим смириться?
Делаю глоток американо. Закусываю шоколадкой и улыбаюсь.
Как там говорят — улыбайтесь, это всех раздражает?
Что ж… Сейчас выпью кофе и в бой.
Мне ведь уже нечего терять? Да?
— Мам, а ты чего тут стоишь? Я видела папу, он сказал, ты домой поедешь, мам, лучшей езжай домой, а?
Смотрю на дочь и с ужасном понимаю – знает…
Она всё знает…