Глава 6
Зажмуриваюсь от страха и вжимаюсь в стену ещё сильнее. Сердце отчаянно бьётся. Не знаю, что можно ожидать от человека, которого теперь и мужем-то язык не повернётся назвать.
Приближающиеся шаги разгоняют панику до предела. Влад останавливается рядом. Я чувствую это каждой клеточкой тела, но глаза открыть не решаюсь.
— Не повезло, Ромашка, — насмешливый шёпот на ухо, — я хотел снять с тебя сегодня это невинное платье, оттрахать как следует, а свалить уже завтра…
Словно нож в сердце воткнул. Так страшно и больно, что, кажется, я прямо сейчас умираю.
— Не вздумай качать права, Ромашка, — шёпот становится угрожающим. – Я подам на развод, и чтоб я больше тебя не видел, если шкура дорога.
Влад не ждёт ответа. Бросив в меня свои угрозы, он уходит из номера и из моей жизни.
Я продолжаю стоять, зажмурившись, и не могу найти в себе силы для вдоха.
— Дашка, идиотка ты неуклюжая! – шипит Владислав Сергеевич.
Открываю глаза и смотрю перед собой, но ничего не вижу. Всё размыто из-за слёз, застилающих глаза.
— Дура несчастная, — зло цедит дядя.
Слышу, как он встаёт, тяжело отдуваясь.
Мне бы понять, что пора бежать. Спасаться от гнева разъярённого мужчины. Владислав Сергеевич любит найти виноватого в своих бедах. И можно было бы догадаться, что будет дальше.
Но я не бегу, упускаю время. Не успеваю справиться с собственным шоком и слишком поздно замечаю летящего на меня дядю.
Едва не падаю, когда он влепляет мне подзатыльник. Больно и унизительно.
— Из-за тебя всё! – орёт Владислав Сергеевич. – Это ты виновата! Даже за деньги тебя в жены не взял, побрезговал!
Я бросаюсь к выходу. Почти успеваю схватиться за ручку, но Владислав Сергеевич ловит меня за юбку и дёргает на себя.
— Паршивка, никакого толка с тебя не вышло!
По уху приходится первая оплеуха, и я тут же закрываю голову руками. Это уже инстинкт. К сожалению, такое происходит со мной не впервые.
— Гадина! – орёт дядя, отвешивая одну оплеуху за другой. – Кто меня окружает? Одни жалкие ничтожества!
Облизываю губу и чувствую металлический привкус крови. Наверно, прикусила или рассекла о перстень, надетый на палец дяди.
Дверь номера распахивается, и на шею к Владиславу Сергеевичу бросается тётя Маша.
— Владичка, не смей трогать Дашу, — умоляет она. – Ты мне обещал, помнишь? Не трогай девочку!
Тётя хватает мужа ладонями за лицо, пытаясь заставить смотреть на себя.
— Уйди, дура! – Владислав Сергеевич отбрасывает её от себя, как надоедливого котёнка.
Тётя падает на ковёр.
Сегодня именно на мне сосредоточен гнев дяди, и никто не может отвлечь его.
Под гулкие удары сердца, стучащие в висках, срываюсь с места. Тётя оставила дверь распахнутой и мне везёт – я успеваю выбежать в коридор.
Длинная юбка и каблуки замедляют меня. Ткань скручивается вокруг ног. Я наступаю на подол и оступаюсь через шаг. Нахожу равновесие, делаю ещё шаг и снова наступаю на платье.
За спиной стучат приговором тяжёлые шаги.
— Стой, Дашка! – ревёт дядя. – Стой, зараза! Я тебя восемь лет кормил, паразитка неблагодарная!
Я бегу к лестнице. Ждать лифта времени нет.
Подхватываю подол руками, поднимаю его выше щиколоток и стараюсь ускориться.
Но я всё равно не успеваю.
Дядя хватает меня у самой лестницы. Я чуть не падаю вниз, уже занеся ногу над ступенькой.
Больно тянет меня за волосы, тщательно уложенные утром в праздничную причёску. Хватаюсь за его руку. Стараюсь уменьшить натяжение, чтобы было не так больно.
— Я покажу тебе, гадина, как от меня бегать! – цедит Владислав Сергеевич сквозь зубы.
Меня накрывает паника. Дядя совсем обезумел. Вижу это по его диким глазам.
Трясёт. По щекам текут слёзы. Я пытаюсь лепетать что-то, прошу отпустить меня, но он, конечно, даже не слышит.
— Что за… — слышу до боли знакомый голос предателя –мужа, и боль усиливается в сто крат.
Теперь он увидит меня и такой: униженной, с разбитой губой, растрёпанными волосами и каплями крови на белом свадебном платье.
Сколько позора может вытерпеть человек? Я уже подошла к своему пределу.
— Ты совсем больной? – с отвращением выплёвывает Влад.
— Заткнись, щенок! – голос Владислава Сергеевича гремит неконтролируемой истерикой.
Дядя не видит ничего вокруг. Трясёт рукой, в которой зажаты мои волосы. Шатается прямо рядом с лестницей.
С ужасом смотрю на ступеньки из белого мрамора. Там лететь и лететь. Тот, кто туда упадёт, сломает себе шею.
Влад смотрит на нас с презрением. Даже с отвращением.
— Мне жаль, что я твой сын, — говорит он. – Лучше бы мы не встретились, и я не узнал, что происхожу от такого урода.
Дядя так зол, что в ответ только хрипит. Странный звук. Рука, вцепившаяся в мои волосы, начинает дёргаться, как при судороге. А потом Владислава Сергеевича начинает трясти целиком. Его скрючивает и словно бьёт током.
Спустя секунду грузное тело начинает заваливаться. Дядя оседает в мою сторону. Толкает меня своим телом, и тонкий каблучок свадебной туфельки соскальзывает с края ступеньки.
— Даша, нет! – кричит Влад и бросается к нам.
Слишком поздно. Он стоит далеко.
Мы с дядей теряем равновесие и летим вниз. Успеваю подумать, что была всё-таки счастлива в этой жизни. Всё справедливо: если жизнь отпущена короткая, то и счастье должно быть таким же.
А потом в тело врезается боль. Она набрасывается с разных сторон. Вгрызается в голову, плечо и бедро. Ничего не вижу. Одна сплошная мешанина перед глазами. Почему-то звон стекла и дикие крики тёти. А боль не усиливается. Наоборот. Все звуки и ощущения стихают. Как будто остаются на поверхности. А я погружаюсь на глубину, под толщу спасительной темноты.