Глава 6
Тишина давит, но никто ее не нарушает.
Сава непозволительно долго молчит. Лишь буравит сына взглядом альфы прайда, смотрит, как на конкурирующего самца, который бросает ему вызов. Не верит до сих пор, что сын повзрослел и ставит ему условия.
Несмотря на горечь из-за рано повзрослевшего не по годам сына, я всё равно испытываю гордость. Мой мальчик на моей стороне. Непозволительное чувство, которое я не хочу показывать, чтобы не усугубить ситуацию и не превратить образовавшийся между ними клин в пропасть.
– Это правда, Савелий? Вы с Ниной разводитесь?
Игнат Аристархович хватает сына за плечо и разворачивает к себе, вынуждая его оторваться от внука.
– Отвечай!
– Да. Мы разводимся. У меня другая женщина. Это всё? Допрос окончен, отец?
От Савы веет холодом. Он и раньше не особо жаловал нравоучения отца, а сейчас и вовсе закрыт, как улитка в собственной ракушке.
На лице свекра проступает разочарование.
– Не этому я тебя учил, сын. Не этому. Настоящий мужик…
– Хватит уже, отец. Хватит. Не тебе меня учить и рассказывать, что должен делать настоящий мужик. Ты, конечно, в отличие от меня в армии отслужил, свое дело, приносящее пользу, как ты любишь повторять, поднял, но отцом и мужем ты был хреновым. Давай будем честными. Я тебя в детстве неделями не видел. Когда отцов в школу вызывали за наши драки, у всех они приходили. Только у меня там одна мать сидела и краснела перед военруком.
Сава, кажется, выговаривает ему всё, что накипело у него в душе за все его сорок лет. То, что раньше он не мог сказать, а сейчас плотина прорывается, принося ему облегчение.
– Я неделями на сенокосе в чисто поле пропадал, Савелий, – цедит сквозь зубы свекор. – Да, забухивал, но времена такие были, зато ни ты, ни мать никогда в дырявом не ходили. Вам, в отличие от меня, не приходилось клеем чинить обувь зимой, потому что отец всю зарплату проиграл в карты. Да, мы не шиковали, но зато вы ни дня в жизни не голодали. Пусть небогато жили, зато кусок хлеба на столе всегда имелся. И я никогда, слышишь меня, никогда, даже в самые трудные времена не смотрел на сторону. Когда на Фене женился, сразу решил. Одна жена на всю жизнь! Не в меня ты пошел, сын, не в меня.
Савелий стискивает челюсти и сжимает кулаки, с какой-то злобой прожигая взглядом отца. Он стоит напротив отца и сына один, и я испытываю благодарность к свекру и сыну, что они не проявляют мужскую солидарность.
Нет.
Они четко следуют своим принципам.
– Муромцевы? – вдруг раздается незнакомый голос мужчины.
Я вздрагиваю, словно выйдя из оцепенения, и перевожу взгляд на брюнета, который вопросительно обводит нас всех взглядом, а затем останавливается на Савелии, определив в нем главного.
Несмотря на то, что Ваня находится в отделении реанимации уже несколько часов, я до сих пор не знаю подробностей ДТП. Меня больше волновало состояние сына.
Реальность обрушивается на меня в один миг.
Я кладу руку на грудь, пытаясь унять сердцебиение и молчу, внимательно слушаю, что говорит мужчина. Несмотря на то, что он не в полицейской форме, я сразу распознаю в нем человека в погонах.
Осанка, стать, хищный взгляд, считавший всех нас буквально за минуту, и большой палец у ремня, словно он привык нажимать на курок.
– Вы, я так понимаю, Савелий Игнатович Муромцев? Отец Ивана?
Сава кивает, а я испытываю какую-то благодарность к полицейскому, который не назвал нас потерпевшими, а нашего сына жертвой. Кажется, что, услышь я это, и не смогу больше держать свои эмоции в узде.
– Я капитан Иванченко Федор Николаевич, следователь по вашему делу. Вы уже в курсе подробностей с места преступления? Я видел только мать, – зачем-то делает он на этом акцент.
Я всматриваюсь в его лицо, но не могу вспомнить, видела ли его у школы. Когда я приехала, то застала, как Ваню забирала скорая. Я успела прыгнуть в реанимобиль в последний момент, краем глаза увидев на асфальте кровь. Даже боюсь представить, как всё произошло. Отгоняю картины ДТП куда подальше, чтобы просто не сойти с ума.
– Да, я только недавно узнал о происшествии. Вы уже нашли виновника аварии? Арестовали его? – спрашивает Савелий, и я вижу на его лице растерянность. Впрочем, испытываю ее и сама.
Всё это время меня беспокоит только состояние моего Вани, а о том, что с ним произошло, стараюсь не думать, иначе меня начинает пробивать на слезы. А я этого боюсь. Кажется, будто тогда с Ваней случится непоправимое.
Сава выглядит так, будто только сейчас осознает, каким образом наш сын попал в реанимацию. Он ведь ни разу не спросил подробностей ДТП. Эта мысль меня угнетает и вызывает нехорошее предчувствие, причину которого я не могу определить.
– Ваши коллеги нас уже допрашивали. Надеюсь, в этот раз вы к нам не с пустыми руками.
Слова Игната Аристарховича вызывают у меня удивление. Видимо, пока я ходила в офис к Савелию, чтобы сообщить ему трагическую новость, сотрудники полиции, действительно, приходили в больницу, но свекры мне ничего об этом не сказали.
– С этого момента вашим делом буду заниматься я.
Мужчина выглядит серьезным и не особо многословным.
– Да сколько можно терроризировать нас! Вы уже поймали этого ублюдка, который сбил нашего мальчика, или нет? Если нет, то что вы тут делаете?! За что мы платим налоги? – вдруг вскакивает со своего места свекровь, а я удивленно смотрю на нее, ведь никогда не слышала от нее подобных ругательств.
– По этому поводу я и пришел. Должен вам кое-что показать.
Следователь достает телефон, и мое дыхание спирает от дурного предчувствия и мучительного ожидания.