Глава 5
– Неужели она для тебя важнее жизни твоего сына?
Провокационный вопрос застает врасплох не только Савелия, но и меня.
Мне кажется, словно я ослышалась, но даже родители Савы привстают со своих мест и смотрят то на обескураженного и растерянного сына, то на озлобленного и разочарованного внука.
В воздухе висит напряженная тишина. Как затишье перед бурей, а мы в ее эпицентре. Дыхнешь, и тебя засосет в круговой вихрь, отсекая путь к спасению.
– Дунай, – наконец, произносит имя сына Савелий. Оттягивает время. – Работа для меня не важнее, чем жизнь Вани. Я же сказал, решу дела и скоро вернусь.
– Очередная ложь. Ясно всё с тобой. Уходи. Ты нам не нужен.
Дунай обижается, но обиду показывает злостью. Резко садится на скамью, отворачивается и скрещивает на груди руки, пряча ладони подмышками. На отца не смотрит больше, но я вижу, как на его лбу дергается вена.
Савелий молчит и буравит взглядом сына. Руки в карманах штанов, и я уверена, что ладони сжаты в кулаки.
– Иди, Сава, мы справимся без тебя.
Я киваю, надеясь, что он уйдет без разборок с Дунаем, но мои слова остаются висеть в воздухе неуслышанными.
– Что происходит? Ты почему так с отцом разговариваешь, Дуня? – говорит свекровь, когда тишина уже начинает давить. – Сава, если тебе нужно идти работать, иди. От твоего присутствия ничего не изменится. Всё хорошо.
Я надеюсь, что муж прислушается и уйдет, и градус напряжения спадет, но всё происходит ровным счетом наоборот. Ее слова действуют словно подожженный фитиль.
– Нет. Ничего не хорошо, бабушка. И никогда уже не будет. И хватит называть меня Дуня. Я не девчонка!
Дунай взрывается и снова вскакивает, но на этот раз толкает отца в грудь, нарываясь на скандал или драку.
Я встаю следом и пытаюсь угомонить сына. Судя по взгляду Савелия, он зол, и я боюсь, что в порыве аффекта ударит Дуная. Рукоприкладство у нас в семье под запретом, но сегодня я ни в чем не уверена.
– Немедленно извинись перед бабушкой, – тихо цедит Сава, когда та начинает плакать, причитая, что никому она, старая, не нужна, раз даже внук ей грубит.
Игнат Аристархович, на удивление, не вмешивается и жену не успокаивает, внимательно наблюдает за сыном и внуком. Считывает их мысли. Он на редкость проницательный мужик, и я отвожу взгляд, когда он смотрит изучающе на меня. Кажется, будто догадывается, что Савелий спешит не на работу, а к любовнице на квартиру.
– А то что? Бросишь нас ради этой своей? – бычится Дунай и дергает плечом, чтобы я его отпустила.
Он всё знает.
Я не обманываю себя убеждениями, что сын говорит о работе или это я своей воспаленной фантазией слышу не то, что надо.
Нет.
Дунай явно знает, что отец изменяет мне.
– Язык за зубами держать не можешь? – едва не скрипит зубами Сава и смотрит на меня с гневом. Спускает всех собак на меня, словно одна я виновата в том, что Дунай в курсе.
– Не смей повышать голос на маму, она тут ни причем, – рычит Дунай и задвигает меня себе за спину. – Ты потерял право даже просто дышать с ней одним воздухом. Не мужик ты никакой, Савелий Игнатович. Совсем заврался, крутя шашни со старухой. И не нужно прикрываться работой, чтобы с ней покувыркаться, пока твой сын умирает.
– Хватит, сынок, пусть он идет.
Я тяну его за руку к скамье, но этот бронепоезд уже не остановить. Он во всем прав, но кому эта правда сейчас нужна?
– Закрой рот! – недовольно осаживает сына Сава и тянет его за грудки, приподнимая над полом.
Игнат Аристархович пытается их разнять, а Феодосия Гавриловна зовет врача. Выглядит она здоровой, но я понимаю, что она пытается сделать. Симулирует, чтобы предотвратить драку.
Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, надеюсь, что всё это плод моего воображения. Но атмосфера накаляется, и скандал лишь набирает обороты.
– Хватит! – практически ревет свекор и отбрасывает Дуная и Савелия по разные стороны от себя. Несмотря на немолодой возраст, здоровый образ жизни и физические нагрузки дают о себе знать, так что он почти с легкостью удерживает сына и внука от мордобоя.
Сава вдруг резко делает шаг назад, а его плечи опускаются. Из него будто выходит вся агрессия, оставляя после себя лишь потерянного мальчика, потерявшегося посреди бескрайнего поля. Даже не помню, когда видела его таким последний раз.
– Как давно ты знаешь? – тихо спрашивает он у сына.
– Давно, – отвечает Дунай и тяжело дышит, словно бык перед корридой. – Лет пять, если не больше. Я всё надеялся, что это просто блажь. Что прекратишь и бросишь эту… В семью вернешься, как все мужики делают, если налево гуляют. Вон, у Степановых Дмитрий ведь не ушел.
– Ты ничего не понимаешь. Маленький еще слишком, чтобы понять меня. Так бывает, когда…
– Вот только не надо мне тут сказки рассказывать, окей? Оставь грязные подробности при себе. И прекрати обманывать маму. Она не заслужила этого вранья, и если ты хоть чуть-чуть нас всех уважаешь и любишь…
– Я всё знаю, Дунай, – шепчу я тихо и кладу руку на его лопатки, поглаживая и пытаясь его хоть немного успокоить.
– Что? – растерянно спрашивает у меня сын и оборачивается. Кажется, это шокирует его гораздо больше, чем уход отца по делам.
– Мы поговорили с Савой сегодня и приняли решение развестись. Я не хотела говорить вам об этом в такой момент. Это только между нами, сынок, только наши проблемы, которые мы решим.
Другая женщина на моем месте, может, вывалила бы на сына всё без прикрас и в самом темном свете, но в первую очередь я – мать, в которой нуждаются ее несовершеннолетние дети. И психика сына для меня гораздо важнее моей гордости и репутации.
– Нет, мам, – ухмыляется Дунай и отрицательно качает головой. – Это проблема всей семьи, и я не позволю тебе одной со всем справляться. И раз он выбирает свою престарелую любовницу вместо нас в такой момент, то пусть катится, никто о нем горевать не будет.
– Следи за выражениями, сын, – недовольно делает ему замечание Сава, но зря.
– Да она же старше тебя, отец. Видел я вас вместе. Всё о ней знаю. На два года тебя старше тетка, так что не затыкай мне рот. Она матери и в подметки не годится, так что после развода даже не приводи ее с нами знакомиться.
– Хватит, Дунай, – вздыхает Сава и трет переносицу. Выглядит уставшим и изможденным, но мне его впервые не жаль. – Ты всё неправильно интерпретируешь. Никто и никогда не заменит мне вас, моих детей. Такой вопрос даже не стоит.
– Прекрати. Никто тут больше не поведется на твои сказочки. Я скажу тебе сейчас раз и навсегда. Переступишь порог этой больницы, и ты не отец мне больше. Я завтра же поменяю фамилию и всем буду говорить, что мой отец умер.
Воцаряется гнетущая тишина.
Я не могу дышать и вся дрожу.
Не верится, что всё так трагично оборачивается.
Все молчат.
Даже свекровь перестает тяжко вздыхать, чтобы привлечь к себе внимание, и во все глаза смотрит на мужчин.
Я вижу, как свекор хмурится и неодобрительно смотрит то ли на сына, то ли на внука, с этого ракурса не разобрать.
Взгляды Савелия и Дуная схлестываются в молчаливой борьбе, и впервые я не вижу в глазах сына ни ненависти, ни разочарования, ни обиды.
Он стоит сейчас на границе настоящего и будущего.
Ждет решения отца, чтобы сделать шаг вперед.
С отцом.
Или без отца.