Не отрывая взгляда от неведомой твари, которая вот‑вот вылупится из горящего яйца, которое оказалось вовсе не светильником, а… яйцом, я пятилась к выходу.
– Мама? – Вдруг прозвучал оттуда детский голосок.
Постыдно завизжав, я прыснула прочь, захлопнув дверь в кухню за собой. Сердце выпрыгивало из груди от ужаса. А я стояла босая и фактически голая, укутанная банным полотенцем и в тюрбане на мокрых волосах.
Осознав, что, возможно, мне придется сражаться с «чужим», который сейчас вылупился из иноземной скорлупы прямо на моих глазах, я рванула в комнату. Сбросила оба полотенца, не утруждаясь нижним бельем, запрыгнула в шорты и футболку, а ноги сунула в кеды. Если что – придется бежать.
В кухне было тихо. Ни треска, ни голосов, ни даже шума, который обычно издает горящее пламя.
Я на цыпочках прокралась обратно и приникла к двери, пытаясь услышать, что же там творится. Но меня тоже услышали.
– Мама, это ты? – спросил снова ребенок.
Я ошалело моргнула. Первый раз голос принадлежал кому‑то совсем маленькому, лет двух. А тут явно мальчишка лет семи‑восьми уже говорит. У соседки пацан второклассник, так я что в курсе.
Я затихла, пытаясь хоть как‑то осознать происходящее. Оно не осознавалось. Но дети – это ведь не страшно, да? И я приоткрыла дверь, чтобы заглянуть одним глазком.
На полу валялась расколовшаяся пополам скорлупа яйца. Причем ее цвет изменился на золотой, и по ней пробегали остатки затухающего пламени. А на моей плите, той самой, со стеклокерамикой, сидел в позе лотоса совершенно голый мальчуган, но постарше ожидаемого, лет десяти. Увидев меня, он выпрямился и подался вперед, а я сразу же инстинктивно назад.
Он замер. Тогда и я перестала двигаться. Пару секунд мы таращились друг на друга. Потом он вдруг вспыхнул настоящим пламенем, как до этого яйцо. Я моргнула, а когда снова открыла глаза, мальчишке на моей плите было уже лет двенадцать.
Я тихонечко заскулила от ужаса. Причем не сразу поняла, откуда доносится этот странный звук. Осознав, замолчала.
Мальчишка улыбнулся немного растерянно и снова вспыхнул, а я снова моргнула. И вот ему уже лет четырнадцать. Всполох, миг – и ему уже шестнадцать. Чисто визуально. Опять вспышка – и уже вполне совершеннолетний парень смущенно прикрывает хозяйство от моего офигевшего взгляда.
Не знаю, сколько времени это все происходило. Этот неведомый персонаж просто вспыхивал и резко взрослел. Раз за разом, раз за разом. А я в ступоре за этим наблюдала, приникнув к кухонной двери.
Наконец все это мельтешение прекратилось, мужик, скукожившийся под вытяжкой и горящий ровным пламенем, словно облитый спиртом предмет, кашлянул. Чуть ли не басом. Попытался выпрямиться, стукнулся головой о технику над своей головой. Снова сгорбился и вздохнул. Как‑то озадаченно и виновато поскреб щетину на лице.
– Ты кто?! – выдохнула я.
– Фили́пп Фламме́ Лучезарный, – склонил он голову в приветствии.
– А‑а‑а… – протянула я. Наткнулась на взгляд, намекающий, что мне тоже надо бы представиться. – Елена Владимировна Огнева.
Мы помолчали. Филипп сидел и осматривался, не пытаясь слезть на пол или выпрямиться до конца. Я не выдержала и спросила:
– А вы что здесь делаете?
– Возрождаюсь. К слову, встречный вопрос, леди Елена. А «здесь» – это где? Я не могу поймать потоки энергии, чтобы понять, где мы находимся.
– Планета Земля, Галактика Млечный путь? – неуверенно предположила я.
– Хм… Другой мир. Неожиданно, – снова почесал он щеку. Поймал себя на этом, тут же отдернул руку и сделал вид, будто ничего такого.
Я, со своей стороны, тоже притворилась, что не видела. И что вообще не смущаюсь того, что на моей кухонной технике сидит голый мужик, который весело полыхает, словно политое коньяком и подожженное блюдо.
– А вы долго еще будете?.. – указала я подбородком на него.
– Гореть? Нет, скоро погасну и остыну. Приношу извинения за доставленные неудобства. Поверьте, если бы я мог это изменить, был бы рад. Но… как‑то неожиданно все для меня самого.
– А почему так? И вы, вообще, кто?
– Феникс. Правда, не совсем понимаю, как такое могло произойти, что снова возродился, да еще в другом мире. Я исчерпал весь жизненный цикл возрождений. Смерть была последней. Леди Елена, а как мой пепел попал сюда?
– Яйцо. Было яйцо, – заторможенно ответила я. – Феникс… Вы что, птица?
– Нет, феникс. Двуликий. Но птицей тоже могу оборачиваться, да… – медленно, пребывая в размышлениях, ответил мужчина. – Яйцо… Но это невозможно! Лишь богам под силу даровать новый жизненный цикл.
Он пристально уставился на меня.
– Вы богиня?
– Нет! – открестилась я от сомнительной чести. – Я простой человек.
– Хм‑м, – потянулся рукой к щеке Филипп, но опомнился и отдернул ее. – Простите. Невыносимый зуд. Последствия нетипичного возрождения.
– Ага, – кивнула я. – А вы опасный?
– Да не особо, – озадачился он. – Вы что конкретно имеете в виду?
– Ну… Хищник? Агрессивный? На меня кидаться будете? Чем питаетесь в дикой природе?
– Ах, вы об этом! Хищник, да, но лишь в птичьей ипостаси. Разумный в обеих, так что без уважительной причины не атакую. В дикой природе мы, простите, не обитаем, – улыбнулся он. – Мы просто народ, такие же, как вы, люди, только фениксы. Из ваших вопросов делаю вывод, что мои соплеменники в мире Земля не живут.
Подумав, я аккуратненько просочилась на кухню. Устала стоять на пороге. А этот странный экземпляр, хотя и продолжает гореть тихонечко, но с жаропрочной поверхности не спускается, сидит смирно.
Увидев меня целиком, Филипп вздернул брови и округлил глаза. Изучил мои голые ноги, поднялся выше, замер в области груди. Ой! Я же без белья, и сейчас сквозь ткань наверняка просвечивается грудь.
Мужчина оценил виды, аккуратно подтащил повыше пустую миску, в которой он вылупился, и гораздо тщательнее прикрыл свое достоинство и низ живота. Причем сделал это с таким видом, будто он просто не хочет смущать леди.
Я не леди, поэтому успела заметить реакцию и поднявшийся интерес ко мне. Ну а что? Девушка я красивая, стройная, ноги у меня отличные. Но виду не подала, что успела увидеть кое‑что эдакое. Ничего так, кстати, интересец, впечатляет.
Быстро смела в дальний угол расколовшуюся скорлупу. Надо же ходить как‑то, а что с ней делать, решим потом.
Аккуратно, по стеночке, прошмыгнула к холодильнику. Вытащила оттуда бутылку вина и кувшин с вишневым соком. Поставила их на стол. Вечер пятницы, однако, вышел таким, что без бутылки не разберешься. Подумав, вынула из морозилки еще и две упаковки с мороженым. Больших таких, по полкило. По акции взяла, уж больно цена хорошая была.
Выставив все на стол, бочком добралась до посудного шкафа. С полки взяла бокалы из толстого прочного стекла. Если повезет, то оно не только небьющееся, как уверяет производитель, но еще и жаропрочное. А еще ложки, штопор и вторую стальную миску, размером поменьше.
Филипп с интересом наблюдал за моими передвижениями вдоль стен, подальше от него. Явно понимал, что, стоит ему пошевелиться, я задам стрекача.
Молча смотрел, как я вскрыла вино и разлила по бокалам, только одобрительно принюхался в какой‑то момент. Понаблюдал, как я наковыряла сливочного мороженого с кусочками шоколада в стальную салатницу и воткнула туда ложку.
Себе я мороженое даже перекладывать не стала. Буду есть из упаковки. Полукилограммовой. Лопну, наверное. Но мне надо. У меня стресс.
Словно трусливая лисичка, я аккуратненько подкралась, поставила ему угощение на рабочей поверхности шкафа рядом с плитой и сразу же метнулась обратно к столу.
– За знакомство, – взяла я свой бокал.
– Благодарю, – снова склонил он голову, взялся кончиками пальцев за ножку своего фужера, ожидая, как он отреагирует на его прикосновение. Тот вел себя смирно, и тогда Филипп взял его в руки.
Мы отпили. После чего я подтянула к себе мороженое, отковыряла ложкой кусочек и отправила в рот.
Следующие полчаса мы пили то вино, то вишневый сок, ели мороженое и беседовали. Пламя, покрывавшее кожу и волосы Филиппа, становилось все менее ярким и интенсивным. Он сам становился все более белокожим, но все ярче разгорался цвет волос. Мой гость был беспощадно рыжий. Буквально огненный, даже глаза у него почти оранжевые.
Беседа у нас, правда, была односторонняя. Филипп о себе пока не помнил ничего, кроме основного. Знал свое имя, расу, базовые понятия о смерти и возрождении фениксов. А вот дальше пока не восстановил воспоминания. Откуда он, какой статус имел, есть ли семья… Это не была полноценная амнезия, нет. Скорее склероз, когда вроде что‑то припоминается, но смутно, вот‑вот ухватишь за хвостик нужные сведения о себе и озвучишь.
Говорить пришлось мне. Основные сведения о Земле, общий миропорядок, геополитическая обстановка, базовые экономические составляющие. Сведения о народах. Крайне удивила тем, что все расы, живущие тут, это люди. Хотя и делятся на несколько разных. В его родном мире не так. Там рас много, но они отличаются именно по видовым признакам. Люди, фениксы, гномы, эльфы, драконы, вампиры, гоблины.
– Гоблины… – задумчиво повторила я. – И какие они?
– Ну, зеленые, живут в пещерах.
– Как гномы?
– Типа того. Но гномы строят города под землей.
– А вы? Где живете вы?
– Где живу я… – подвис он. – Хороший вопрос. У меня есть дом. Был. Определенно, был дом, большой и светлый. И там есть море, горы и лес.
– И?..
– И все. Потом я вроде как умер.
– Зачем? В смысле, почему?
– Хм… – Филипп отпил вина. Отставил бокал и сунул в рот большую ложку мороженого. Прожевал и проглотил. Задумчиво уставился на меня.
– Вас убили? Слушайте, а вот у меня вопрос. Почему яйцо? Ведь феникс возрождается из пепла. Да? И еще вопрос. Почему вы сначала звали маму? То есть вылупились младенцем, но быстро увеличились до говорящего ребенка. А потом – вот! – кивнула я на него, вполне такого взрослого мужика, лет тридцати с чем‑то на вид.
– Хм… – снова изрек мой гость. Попытался выпрямиться, стукнулся головой о вытяжку и пригнул голову.
– Бог… что‑то там?.. – попыталась я подсказать и вытянуть из него чуть больше воспоминаний и информации.
– Бог. Или богиня. Но тогда должен быть смысл. Я точно знаю, что моя смерть была последней. Я полностью исчерпал свой жизненный цикл. Возродиться из пепла я не мог. Но по неведомой причине и божественной воле я вылупился из яйца, словно новая душа и обычный нормальный ребенок. А потом вдруг стал собой взрослым, то есть возродился.
– А вот я стесняюсь спросить… Ваши женщины, фениксихи, фениксушки… Как они называются? Так вот, они несут яйца, когда обзаводятся потомством?
– В основном да.
– Э‑э‑э… А как? Они всю беременность проживают птицами, что ли? И как потом? Кто высиживает яйцо? И что бывает, если феникс женился на представительнице другой расы, из живородящих?
– Тогда, конечно же, живорожденный ребенок. Но тогда нужно ближе к родам проходить обряд у жрецов и у алтаря в храме, чтобы сохранить огненную суть. Но при этом, чтобы дитя не нанесло вреда своей матери. Мы непроизвольно вспыхиваем, это неконтролируемо в младенческом возрасте. Яйцо помогает удержать пламя внутри скорлупы до полного созревания силы огня.
– Ничего не понятно, но очень интересно, – пробормотала я. И перевела тему: – А вы долго еще будете гореть? А то есть хочется, а готовить не на чем.
– У вас нет печи?
– Есть. Вы на ней сидите. А хотя… Можно же духовку включить. Точно! – Я встала и уточнила: – Вы же мирный, да? И мы вроде как уже знакомы. Не будете на меня нападать? А я вас запеченным мясом накормлю.
– Не буду, – дрогнули в улыбке губы мужчины. – И простите, что я доставляю вам столько неудобств. Я сам в шоке от происходящего и совершенно не представляю, что делать дальше. Возрождение идет нетипично, сколько времени будет стабилизироваться сила огня в крови, я не могу угадать. Но вроде бы уже поменьше горю. Да?
– Да я бы не сказала…
Ужин готовился в стрессовых и сложных условиях. Пока грелась духовка, я на противне уложила картошку и мясные отбивные. Щедро засыпала специями. И вот что заметила: когда я подходила ближе к плите, огонь, покрывающий кожу Филиппа, словно притухал и старался отползти на другие части тела.
Заметила это не только я. Когда противень занял свое место в духовке, мужчина с вопросом в глазах осторожно протянул руку в мою сторону.
Я боязливо протянула ладонь навстречу, но не касалась, а словно грела руки у костра. Так вот, при сближении его пламя поползло выше.
– Даже так… – немного растерянно произнес он.
– И? Что сие означает?
– Леди Елена, а вы не хотите стать моей невестой? – вдруг спросил он.
– Нет! – фыркнула я. – А должна?
– Я был бы признателен.
– С чего бы мне это было нужно? Я не привыкла выходить замуж за первых встречных. – Разговор принял столь абсурдное направление, что я даже рассмеялась.
– Я не просто первый встречный. Я… как бы это сказать… – усмехнулся он.