6. Глава 4
— Пристегнись, Кир.
Я не сразу понимаю, что от меня требуется. Смысл слов мужчины как-то долго до меня доходит, а пристальный взгляд и вовсе сбивает с толку.
— Ремень, Кир, — кивает на полоску плотной ткан, и только теперь я осознаю, чего от меня хотят.
То ли я за несколько минут снаружи успела замерзнуть, то ли на меня так действует сложившаяся ситуация, но окоченевшие пальцы совсем не желают слушаться и я умудряюсь запутаться в ремне безопасности. Он как-то по-дурацки перекручивается и у меня никак не выходит его развернуть.
Начинаю заметно волноваться, движения становятся все более нервными.
Да блин, ну я же никогда не была рукожопой. Что сегодня? Магнитные бури? Ретроградный Меркурий?
Несколько секунд бессмысленно пытаюсь справиться с собственноручно созданной головоломкой. Погруженная в это дело я резко вздрагиваю, как от удара током, когда чувствую прикосновение теплых пальцев к своим рукам.
Смотрю на мужские руки, обхватившие мои, скольжу взглядом вверх по предплечьям к плечу, шее и наконец лицу мужчины. Он улыбается и тонкая паутинка морщинок тянется от внутренних уголков глаз к внешним.
— Давай я, — проговаривает сквозь улыбку.
Я, ожидаемо, заливаюсь краской.
Владимир Степанович осторожно убирает мои руки и забирает несчастный ремень. Я не шевелюсь, кажется, если только шелохнулась, снова создам повод для неловкости, а их и без того уже предостаточно для такого короткого срока.
Господи, как же просто хочется домой.
Сквозь ворох мыслей до меня доносится характерный щелчок.
Чувствую себя просто законченной идиоткой. Серьезно, Кир? Не смогла справиться с ремнем?
Мне настолько не по себе, что я даже не способна банально поблагодарить мужчина, а потому только киваю.
Он в ответ одаривает меня каким-то очень странным взглядом, будто оценивая.
Наверное, думает, что я чокнутая, не от мира сего.
Вообще, мне вот такое дебильное поведение совсем несвойственно. Обычно я не теряюсь и быстро беру себя в руки, но сегодня раз за разом что-то идет не так, будто все базовые настройки, вложенные в меня с детства, благополучно слетели.
Видимо, не желая более меня смущать, Сашкин отец устремляет свой пристальный взгляд на дорогу впереди. Машина медленно трогается с места.
Не зная, куда себя деть, просто опускаю взгляд на свои руки и принимаюсь их разглядывать.
— Чем ты занимаешься, Кир? Учишься?
Его внезапный вопрос вынуждает меня оторваться от созерцания заусенцев на пальцах.
— Да…да, — неуверенно, — на заочном, — добавляю зачем-то, как будто это так важно.
— А почему не на очном?
— Так получилось, — отвечаю и поворачиваю голову к окну.
По другую его сторону все — деревья, здания, остановки, немногочисленные прохожие — сливается в одно большое темное пятно.
— А в приюте? Тоже волонтеришь?
— Нет, — вздыхаю, сжимая кулаки, — подрабатываю.
Ощущаю на себе его пристальный взгляд, когда мы останавливаемся на светофоре. Не выдерживаю, поворачиваюсь. Действительно на меня смотрит, не показалось.
Кошусь на светофор, кажется, будто красный горит целую вечность.
— И как условия? — мужчина наконец прерывает повисшее молчание.
— Бывают и хуже, — отвечаю неопределенно.
— Почему именно приют? — автомобиль, тем временем, трогается с места.
— Не знаю, — непроизвольно пожимаю плечами, — просто так вышло, сначала нужна была хоть какая-то подработка, а потом втянулась.
— Любишь животных?
— Люблю, — отвечаю коротко.
— А ты не слишком разговорчивая, да? — усмехается.
Я не знаю, что на это сказать, потому оставляю его вопрос без ответа. И потом, вряд ли он требуется.
Вообще, я достаточно разговорчива, просто сейчас не то время и не то место, да и человек не тот.
Я понимаю, конечно, что он в этом диалоге не нуждается и начал его из-за меня, наверняка заметив мое смущение и напряженность. Естественно, заметил, он же не слепой в конце концов.
— Вы извините, что так получилось, — спустя некоторое время я все-таки нахожу в себе силы заговорить.
— Как?
— Ну вам пришлось меня подвозить, я…
— Ты еще скажи, что заставила меня, — он вдруг начинает смеяться.
— По большому счету вам выбора не оставили, — озвучиваю очевидное.
— Выбор, Кир, есть всегда.
Я его слова никак не комментирую.
— С родителями живешь? — он в свою очередь непринужденно продолжает беседу.
— Нет, — прикусываю губу, — с парнем, — и вроде ничего такого не сказала, а почему-то чувствую себя виноватой.
— Снимаете жилье?
— Не совсем, — отвечаю уклончиво.
— Да, Кир, тебе бы в разведку, — снова смеется, — из тебя слова не вытянут.
Мне его замечание почему-то кажется забавным и я улыбаюсь как раз в тот момент, когда Владимир Степанович, в очередной раз остановив машину на светофоре, поворачивается ко мне лицом.
— Ну а родители твои? Здесь живут, или ты иногородняя?
— Родители умерли, — отвожу глаза.
— Прости, — в голосе мужчины отчетливо слышу сожаление, — мне очень жаль, Кир.
— Все хорошо, это было давно, — вздыхаю и улыбаюсь натянуто, — меня бабушка с дедушкой вырастили, я в деревне росла, дедушка тоже умер, почти пять лет назад, так что остались только мы с бабушкой, — говорю все это зачем-то, и лишь потом понимаю, что чересчур разболталась.
— Я понял, — он кивает. — А бабушка в деревне, получается, или в город перебралась за тобой?
— В деревне, ей город не нравится, и у нее там целое хозяйство, — невольно улыбаюсь при мыслях о бабушке.
Завтра нужно будет ей обязательно позвонить.
— Ну хозяйство — это серьезно, — произносит с видом знатока, — какой подъезд?
— Что?
— Судя по навигатору мы приехали, какой у тебя подъезд?
Смотрю в окно и действительно вижу знакомый двор. Надо же, как быстро пролетело время в дороге.
— Да вы здесь остановите, я дойду…
— Кир, подъезд, — настойчиво.
— Первый.
Подъезжаем к моему подъезду.
— Спасибо.
Отчего-то уровень смущения стремительно растет, но вместо того, чтобы попрощаться и выйти, я продолжаю сидеть на месте, словно ожидая разрешения.
— Не за что, Кир.
Киваю. Больше, кажется, мне сказать нечего.
— Я пойду? — спрашиваю зачем-то.
Ну не дура?
— Иди, — разрешает.
Тяну на себя ручку, слышу щелчок и уже собираюсь открыть дверь, как Сашкин отец меня вдруг останавливает.
— Погоди секунду, — тянется к бардачку и что-то из него достает, — возьми.
Опускаю глаза на предмет в его руке и опознаю в нем визитку.
— Зачем? — непонимающе.
— На всякий случай, вдруг пригодится.
Мне даже хочется спросить, на какой такой случай мне может пригодиться его визитка.
— Бери-бери, здесь мой личный номер, — хмурюсь, глядя на кусочек плотной бумаги, — и не надо ничего лишнего надумывать.
Не знаю, о чем я думаю, когда протягиваю руку и беру его визитку.
— Ну беги, партизанка, — смеется и я, кивнув, спешу убраться из машины.
— До свидания!
— Пока.