Глава 9. Я та самая
Кидаюсь к двери, бешено колотя в нее кулаками:
— Фейр! Стойте! Подождите! Верните мне моего ребенка! — кричу, срывая голос.
Пытаюсь достучаться до них. Отчаянно, до боли в горле, до хрипоты, до ссадин на руках. Захлебываюсь в слезах отчаяния и несправедливости.
— Будь ты проклят, Дергарий! — сползаю по двери и оседаю на холодный пол, содрогаясь от всхлипов, мешающих нормально дышать. — Будь ты проклят…
Плачу. Плачу, как я понимаю, впервые за долгое время. Я так старалась быть сильной, что теперь, когда мне демонстративно указывают на мою слабость, бесправность и беспомощность, я теряюсь.
Когда-то я была королевой. Управление всем замком было на мне, я составляла меню для поваров, подбирала с садовником растения и планировала сад, выбирала занавески и скатерти, принимала на работу в замок и прощалась с теми, кто не оправдывал доверия.
Меня учили иметь дело с пронырливыми купцами и серьезными торговцами, разбираться в мелких проблемах подданных и быть всегда достойной парой своему мужу на светских приемах. Даже при всем подчиненном положении женщин, Эргарн уважал меня, доверял мне, поддерживал.
Его предательство стало началом моего краха. Но даже там, в своем домике, я чувствовала себя хозяйкой своей жизни. Жизни, которая имела смысл и путеводный огонь, Фейра.
Кем я была до того, как стала королевой? Сиротой, воспитанницей приюта, который готовил послушных кукол. Нас ломали, корежили, делали покорных и терпеливых девушек. И только внутренний стержень мог помочь сохранить себя, не превратиться в пустую оболочку.
Быть может, жизнь в приюте помогла сохранить мне рассудок после предательства и колодца.
Но кто я сейчас? Бесправная лесная ведьма, которая ходит по краю обрыва. Один неверный шаг — и я сорвусь. И отказ лорду — как раз и стал таким шагом.
Пытаюсь себя убедить, что это всего лишь моя гордость. Возможно, через нее просто стоит переступить? Ведь тело — это всего лишь тело. Душу запятнать лорд не сможет. По крайней мере, не больше, чем это сделал мой истинный.
Я думала, что время лечит, но смотреть на него и видеть равнодушие, словно перед ним чужой человек, оказалось больно.
Теперь я чувствую себя опустошенной, обескровленной. Подтягиваю колени и обхватываю их руками, как будто только так могу чувствовать себя защищенной. Но это ощущение иллюзорно.
Все тело сводит судорогой, а в горле стоит колючий ком, мешающий глотать.
Я. Верну. Сына.
Плевать, что мне для этого придется сделать. Я его верну. Я выживу. Я не сломаюсь.
Еле-еле шевеля ногами, даже скорее переползая, чем идя, я добираюсь до молельной скамеечки. Похоже, я достигла того момента отчаяния, когда уже ни на что нет надежды.
Встаю дрожащими коленями на скамеечку, закрываю глаза и опускаю голову, сложив руки на груди. Драконьему богу известно, сколько я не молилась. Кажется, первое время после прохождения колодца, я пыталась. Просила о чем-то. А потом мне показалось, что он просто глух по отношению ко мне.
Но сейчас я готова на что угодно.
“Великий праотец, молю тебя. Помоги мне отстоять правду. Помоги пройти через все испытания, не потеряв совесть, не запятнав душу и сохранив себя. Благослови вырастить сына сильным, смелым и благородным драконом.
Не прошу мести. Прошу справедливости. Да будет на все твоя воля”.
Стою до тех пор, пока не понимаю, что сознание начинает уплывать. Тогда перебираюсь на узкую деревянную кровать, покрытую матрасом из соломы, сворачиваюсь калачиком и засыпаю тревожным сном.
Ключ в двери поворачивается, когда за окном еще едва-едва сереет утро. Но зимой оно позднее, поэтому, похоже, это я еще долго спала. Не сразу понимаю, где я, но каменная кладка прямо перед моими глазами служит хорошим напоминанием.
— Иди завтракать, — на пороге стоит Райна и презрительно на меня смотрит.
Так смотрят на то, что хотелось бы проигнорировать, но по какой-то причине этого сделать нельзя.
Ноги и руки затекли так, что едва движутся. Я переворачиваюсь на спину, с трудом разгибаясь и смотрю в потолок. Пару мгновений мне хочется малодушно сдаться и послать ее далеко и надолго. Но потом приходят мысли о том, что мой сын у нее. И как он — я не знаю.
Заставляю себя встать несмотря на головную боль и песок в глазах.
— За мной, — командует Райна и отходит от двери, но, видя, что я не спешу выполнять ее приказ, останавливается и вопросительно поднимает брови.
— Где мой сын? — я стою около кровати, сжимая пальцами юбку.
— Отдала, — издевательски отвечает служанка. — А с таким поведением ты его вообще не увидишь. Хотя у нашего лорда в спальне и не такие вспоминали о смирении и кротости. Не пойдешь завтракать — останешься голодной.
Сжимаю челюсти, с трудом выравниваю дыхание, чтобы не кинуться и не расцарапать ее лицо прямо сейчас.
— Я хочу увидеть своего сына, — отчетливо каждое слово произношу я.
— Когда получишь право что-то хотеть, тогда и хоти, — смеется Райна. — Я тебя не буду уговаривать. Хочешь голодать — твое дело.
Она уже начинает закрывать дверь, но я кидаюсь вперед, останавливая ее. В конце концов, это единственный способ вообще отсюда выбраться.
Райна приводит меня на кухню, следит, чтобы я села за стол, а сама, взяв горсть семечек, уходит в дальний темный угол. Можно обманчиво думать, что ее тут нет, что она не заметит, если я сбегу. Но я спиной чувствую ее тяжелый взгляд. Не даст сбежать. Только хуже себе сделаю.
— Вижу, утро не доброе, — рядом присаживается Дина и придвигает мне плошку с манной кашей нежно-кремового цвета и золотистой лужицей расплавленного масла сверху. — И про сон спрашивать не буду.
Я благодарно киваю, беря ложку и зачерпывая кашу.
— Очень вкусно, Дина, спасибо.
И это правда. Если бы мне нужно было сменить в королевском замке повара, я бы точно заменила его на Дину. Кухарка отворачивается так, чтобы Райна не видела ее лица.
— Я видела твоего малыша, — шепчет Дина, а мое сердце заходится в тревожном биении. — Его отнесли кормилице, поэтому не переживай. С ним не должно что-то случиться.
Информации мало, но это уже хотя бы что-то. Не могу сказать, что градус тревоги сильно снизился, но хотя бы дышать стало проще.
— А где это? — спрашиваю я.
Хотя не уверена, что Дина расскажет. Да и после вчерашнего ее маршрута на улицу, где я встретилась с…
Почему-то мысль о Эргарге вызывает желание его увидеть, услышать, снова почувствовать его запах. Как вчера, на балконе. Хотя наверняка он уже улетел, ведь ему нужны были только какие-то там бумаги.
Но Дина вообще никак не успевает ответить мне на вопрос. Райна, словно чувствуя, что разговор идет на запретную тему, встает и подходит.
— Дина, хозяин просил, чтобы чай в кабинет ему принесла эта… — она даже не называет меня, но смысл понятен. — Дай ей все, и мы пойдем.
Кухарка переводит тяжелый сочувствующий взгляд на меня, и встает.
Спустя несколько долгих, мучительных минут, пока я пытаюсь собрать в себе все оставшееся достоинство и придумать, как заставить Дергария вернуть мне сына, мы оказываемся перед дверью в кабинет лорда.
Массивной, натертой до блеска, с позолоченной чугунной ручкой в виде драконьей пасти. В моих руках поднос с чайником, полным ароматным чаем из чабреца и одной-единственной чашкой из пандорейского фарфора.
Я знаю, что это именно он. Похожий, только богаче и искусней сделанный, сама заказывала у торговцев.
Стучусь и решительно вхожу в дверь: меня же ждут, смысл тереться у двери.
— Как спалось? — с ехидной улыбкой спрашивает Дергарий, развалившись в кресле за своим столом. — Уверен, что сегодня будет совсем бессонная ночь, Лейла. Но зачем откладывать в дальний ящик? Начнем сейчас.
Я успеваю услышать только то, как за моей спиной захлопывается со щелчком дверь, а я оказываюсь закрыта в одном помещении с этим шакалом. Точно. Шакалом, но никак не благородным ящером.
В ушах стучит, а поднос на руке едва заметно подрагивает, это видно по поверхности чая в чашке, по которой идет рябь.
Заставляю дышать себя глубже, расправляю плечи и закусываю щеку. Не выдавать страха. Как только покажу страх — все, стану для него жертвой. Я не жертва.
Дергарий встает и обходит стол, остановившись за моей спиной. Его губы касаются мочки моего уха, от чего меня передергивает, а к горлу подкатывает тошнота.
Поднос со стуком опускается на стол, а чай расплескивается на блюдце. Но одновременно с этим звуком слышен еще один — щелчок двери.
— Кто посмел?! — рыча Дергарий разворачивается к входу в кабинет и обрывается на полуслове. — Я не ожидал, Ваше Величество, что вы придете в столь ранний час.
Сердце, кажется, готово выскочить из груди, а руки трясутся пуще прежнего. Эргарн предатель, но я до безумия благодарна ему сейчас за то, что он появился тут.
Король скользит взглядом по нам с Дергарием, чуть приподнимает уголок рта, как будто ему не нравится эта картина, но потом снова надевает маску равнодушия. И снова делает вид, что не узнал. Неужели другие волосы и глаза настолько сильно поменяли меня? Не верю.
— Странное у вас понятие о раннем часе, лорд Дергарий, — чуть насмешливо говорит король. — Впрочем, у меня к вам есть одно дело.
Лорд, который отступил от меня на шаг, заметно начинает нервничать. Я вижу это по серебристому мигающему блеску в глазах. Он боится.
— Что же вы хотели, Ваше Величество? — в голосе страх и ненависть из-за собственной никчемности. — Я лишь мелкий землевладелец, что я могу дать самому королю?
Лебезит. Но как ненатурально! Притворством за версту несет.
— Мне нужна одна девушка, которая живет на твоей земле, — говорит король, устраиваясь на диванчике. — Лекарка. Но не обычная. Та, что душу лечит.
Он ищет меня. Какая ирония. Зачем?
— К сожалению, Ваше Величество, — Дергарий кидает на меня взгляд. — Я о таких не слышал. У меня не так много подданных, чтобы я не знал о такой необычной ведьме.
У меня все обрывается, и я понимаю, что я не выйду отсюда живой. Он не допустит, чтобы ложь королю вскрылась когда-либо. А так… Искать не будет никто.
Я выставляю чашку, которая отчаянно звенит о блюдце, и чайник на стол, беру поднос и иду к двери. Если я промолчу, то останусь тут на милость лорда. А если признаюсь, то попаду в лапы того, кто уже отправил меня на казнь.
— Очень странно, Дергарий, — в голосе моего бывшего мужа угадываются рычащие нотки, которые прорываются всегда в минуты, когда он недоволен, что ему врут в лицо. — Все ваши люди говорят, что она есть.
— Я найду тех, кто так безжалостно врет самому королю.
Повисает тишина, в которой слышны мои шаги, даже заглушаемые ковром. Драконы сверлят друг друга глазами. Хватает же наглости Дергарию? Этому трусу? Странно.
Подхожу почти к самой двери и останавливаюсь. Сейчас или никогда. Гори оно все синим пламенем!
Сжимаю поднос двумя руками перед собой, смотрю на выщербленку на паркете и тихо, сдавленно произношу:
— Я. Я та самая девушка.