Глава 7. Ужин
— Кто там еще? — рычит он и обходит меня, чтобы выйти навстречу незваным гостям.
Запрокидываю голову и, расслабив плечи, выдыхаю вверх струйку пара. В этот раз избежала. Надолго ли? Дергарий же не отступится. А, значит, мне надо найти способ сбежать. И привычка носить документы всегда при себе мне тут только на руку.
— Мой лорд, — слышу глухой стук сапог, когда прибывший спешивается. — Вы просили докладывать, если вдруг будут какие-то слухи о прибытии…
— Не здесь, — обрывает его Дергарий. — Доложишь в моем кабинете, я сейчас приду.
Едва заметный стук каблуков сапог друг о друга, когда солдат отдает честь, а потом он пробегает мимо меня, заходя в высокие замковые двери.
Холод уже основательно пробрался под мой плащ, окутал тело и заставил напрячься все мышцы. Заставляю себя дышать глубже, чтобы хоть как-то сдерживать дрожь. Но лорду на это плевать, а уйти без его позволения я не могу. Даже не так. Мне некуда идти.
— Ты… — он снова обходит меня и сжимает пальцами подбородок. — Идешь на кухню, там тебя покормят. Я распоряжусь, чтобы тебе и твоему выродку дали комнату. А потом ты придешь ко мне в спальню.
По телу все же пробегает дрожь, и даже не от холода, а от омерзения. Дергарий прищуривает глаза.
— Ты хорошо меня поняла? — шипя переспрашивает он.
Я киваю. Но точно знаю, что приложу все усилия, чтобы не оказаться в его спальне. Ни при каких обстоятельствах.
Он ждет, когда я пройду перед ним и только тогда следует за мной по пятам, чтобы убедиться, что у меня не осталось ни малейшего шанса. Но прохождение через колодец безвременья подсказывает мне , что шанс есть всегда, даже когда кажется, что ситуация безвыходная.
Внутри лорд распоряжается не спускать с меня глаз, и дородная служанка тут же подхватывает меня под руку и тащит куда-то. Она раза в полтора, а то и в два шире и тяжелее меня, поэтому у меня даже мысли сопротивляться не возникает.
В тепле Фейр начинает возиться и тереться своим носиком о ткань моего платья. Голодный. Я так и не успела дать ему молоко, которое разлил Дергарий, а свое у меня, к сожалению, еще после колодца пропало.
Спустившись по узкой крутой лестнице, мы входим в тускло освещенное, жарко натопленное помещение с низкими потолками. Стены из, видимо, серого в чистом виде камня закопчены и покрыты слоем осевшего жира. В воздухе витает запах тушеной свинины и чего-то жареного. Но во всем этом присутствует привкус прогорклого масла, напрочь отбивающий аппетит.
— Туда садись, — кивает мне служанка. — Да одежу свою сними. Нечего тут грязным тряпьем своим трясти. А это че у тебя, дите, что ли?
Ее лицо кривится, будто она наступила во что-то дурно пахнущее. Она демонстративно вытирает руку, которой касалась меня: все верно, грязь же, распутная девка.
Я стягиваю с себя плащ, складывая его на лавку рядом, и аккуратно разворачиваю Фейра, чтобы он не вспотел. Он все сильнее возится, сначала покряхтывает, а потом и вовсе начинает плакать.
Приведшая меня служанка отпускает в мою сторону неприличный эпитет и кричит кухарке:
— Дина, хозяин распорядился накормить эту… Новую его грелку. Про щенка ее речи не было, — пренебрежительно добавляет она. — Потом отправишь ее в комнату у лестницы.
Из темного проема в углу появляется крепко сбитая женщина средних лет в серо-коричневом платье и немного заляпанном переднике. Ее теплый взгляд глаз цвета темного янтаря прошелся по мне, словно выхватывая важные для нее детали.
— Ты совсем с дуба рухнула, Райна? — возмущенно сказала она. — Какая комната у лестницы? С дитем? Комната Лины свободна, туда и отведу.
Служанка упирает руки в бока и собирается возмутиться, но кухарка не дает ей даже пикнуть:
— А будешь спорить, твои порции случайно станут на треть меньше, — Дина смотрит исподлобья. — И зная твой характер, мне и слова никто не скажет.
Кажется, Райна не находит что ответить. Даже скорее трусит, поэтому снова окатывает меня презрительным взглядом и уходит вверх по лестнице.
Кухарка смотрит ей вслед, поджав губы и недовольно качая головой, а потом переводит потеплевший взгляд на меня. Мне почему-то очень хочется отвести взгляд, будто я делаю что-то противозаконное, даже неприличное. Но плач Фейра не дает мне ни малейшего шанса думать сейчас о стыде или о себе.
— Госпожа Дина, не найдется ли у вас молока для моего сына? — прошу я. — Лорд Дергарий забрал нас из дома, и я не успела покормить.
Она берет ковш, наливает им из кастрюли в плошку молоко и подает мне вместе с ложкой.
— Недоброе ты, деточка, задумала, — она присаживается рядом. — Денег он заплатит мало, да вышвырнет, как наиграется. Вон первого-то, небось, дракон не принял?
Я сосредотачиваюсь на кормлении сына, который чуть почувствовав вкус молока, тут же затихает и забавно причмокивает губками.
Она думает, что я согласилась быть с Дергарием за деньги? Впрочем, наверное, да. Я выгляжу как девушка, лишенная не только денег, но и чести, учитывая то, что у моего ребенка нет отца.
Имеет ли смысл переубеждать его? Маловероятно, я думаю. Кто мне поверит?
Да и не смогу я никогда рассказать, что Фейра отец не просто не принял, не просто выгнал, но и на казнь отправил.
От этой мысли сердце больно сжимается. Связь не разорвана, любовь не исчезла. Зато горечь предательства напрочь пропитала все светлые связи, дарованные богами.
— Извини, тебя могу накормить только кашей, — кухарка прерывает невеселый поток моих мыслей, встает и идет накладывать мне большую порцию густой серовато-бежевой массы.
Я снова вдыхаю прогорклый запах и даже радуюсь, что мне достается именно каша, а не что-то жареное в масле.
Дина одним взглядом предлагает взять ребенка, и я, отчего-то полностью доверяя ей, передаю Фейра. Кухарка тут же принимается увлеченно агукать и о чем-то болтать с моим сыном, а он, несмотря на то, что всегда очень подозрительно относится к чужим людям, открыто ей улыбается.
От этой улыбки, даже эта тесная и душная кухня кажется мне уютной. Очаг тихо потрескивает поленьями, а я ем, мне кажется, самую вкусную кашу на свете. Просто потому, что в этот момент позволяю себе насладиться мгновением спокойствия.
Не хочется думать о том, что меня ждет ночью. И тем более не хочется загадывать, что будет через время. Когда меня вышвырнут из замка, раздавленную и эмоционально, и физически. А это так и будет, я даже почти не сомневаюсь.
Именно поэтому я уверяюсь в том, что единственный вариант — бежать. Остается понять, как.
Тихо болтая с Диной, я узнаю, как устроен замок, пытаюсь примерно представить и запомнить все проходы для слуг, прошу дать мне в комнату пару хлебных булок и крынку с молоком.
Кухарка складывает все в небольшую корзину, которую накрывает простым льняным полотенцем. Если все получится… Нет, когда все получится, хотя бы на первые сутки у меня будет еда. А там, глядишь, повезет, доберусь как какого-нибудь села, постараюсь найти хотя бы временный кров.
— Идем, а то скоро стол хозяина накрывать, — кухарка кивает головой на выход. — А у тебя перед ночью хоть будет время отдохнуть.
Ох, не нравятся мне ее многозначительные намеки.
Дина приводит меня в крохотную комнатушку с холодными каменными стенами и единственным крошечным окошком под потолком. Немногим лучше, чем камера в подземелье. Все убранство комнаты — это кровать и небольшая скамеечка для вознесения молитв драконьему богу. Взгляд невольно цепляется за нее, напоминая мне, что я очень давно не молилась.
Горько усмехаюсь: а зачем? Год назад драконий бог отвернулся от меня, и, наверное, самым лучшим его благословением было бы лишение меня метки, разрыв истинной связи. Но нет… Я обречена вечно душевно тянуться к тому, кому я оказалась не нужна.
Я снова плотно закутываю Фейра в одеяло, натягиваю поглубже капюшон, беру корзинку и, дождавшись, когда в коридоре стихнут шаги, выскальзываю из двери.
Грохот сердца в ушах гасит все прочие звуки и увеличивает риск быть обнаруженной. Но я должна рискнуть. Если не попробую, жалеть буду до скончания жизни.
Вспоминаю все, что мне рассказывала Дина. Так, тут за шторкой налево, пройти три колонны и там выход на лестницу. Но почему-то только вверх. Хм… Должно быть, потом будет вниз…
Поднимаюсь на этаж выше, направо за гобеленом и до развилки.
Но тут я понимаю, что никакой развилки тут и в помине нет. Зато есть дверь на балкон, на который я неожиданно для себя выхожу и влетаю в чью-то грудь в военном камзоле.