Глава 1-1
Милана
Как я могла уронить этот чертов поднос боже…
Он не такой тяжелый, приходилось и вдвое тяжелее таскать. Да хоть бы на свадьбе этой Арины и ее угрюмого двухметрового Демида. А здесь всего-то две чашки, чайник, сахарница и плетенка с выпечкой.
Но когда увидела, как посреди гостиной стоит Феликс и держит на руках Раэльку, не выдержала. Пальцы сами собой разжались, и поднос выскользнул из рук.
Как я когда-то об этом мечтала! С того самого момента, как мне на грудь положили моего малыша. А теперь, когда увидела как широкие ладони, покрытые татуировками, держат нашего ребенка, вдруг испугалась!
Господи, как же я испугалась!
Я была уверена, что он сразу догадается. И что все вокруг сразу поймут, как только увидят их вместе — Феликса и Рафаэля.
Потому и просила сына не выходить из комнаты. Потому и до последнего тянула, не хотела его вести с собой в особняк.
Мне не с кем было его оставить, а не прийти сегодня в дом Ди Стефано было равносильно потере места. Я не могла себе этого позволить.
Но и рисковать не хотелось. Они ведь так похожи с Феликсом!
Когда я молилась, чтобы мой мальчик был похож на своего отца, наш Творец и Создатель был явно в прекрасном расположении духа. И я получила точную копию Феликса, только с разницей в двадцать восемь лет.
Я не поэтому обожаю нашего малыша. Не только поэтому.
Но мысль о том, что я слишком сильно любила Феликса, и теперь эта любовь трансформировалась вот таким причудливым образом, приходит чаще чем хотелось бы.
Теперь стою с безвольно повисшими руками, а эта старая ворона Луиджи мне выговаривает:
— Вот так и бери вас с улицы, чертовы клуши! Ничего не умеете, только хозяйское добро портить!
Прижимаю к груди ладони в просительном жесте.
— Прошу прощения, синьор, — мне даже не надо притворяться, голос и так дрожит. Я не могу допустить, чтобы меня уволили. — Я все уберу. Клянусь, и пятнышка на ковре не останется.
Чувствую на себе пристальный взгляд Феликса и добавляю сильный немецкий акцент. Хотя я достаточно бегло говорю по-итальянски.
Но я заметила, что немецкий «высушивает» голос, а значит мне надо будет прикладывать гораздо меньше усилий, чтобы им модулировать.
Опускаюсь на колени, собираю крупные осколки фарфора на поднос.
— Мама, — Раэль изворачивается, спрыгивает с рук Феликса на пол. Подбегает, хватает с пола отвалившийся кусок чашки с ушком, протягивает мне.
— Мой драгоценный помощник, — отбираю у ребенка острый осколок, — давай я сама. А то порежешься.
— Луиджи, мы идем пить кофе в кофейню, — говорит Феликс, помогая Арине встать с дивана. — Уберете здесь все и проветрите комнаты.
Старая ворона засуетилась и закаркала.
— Как же так, дон, как же так! Какая кофейня, ради всего святого! Сейчас Роберта уберет… — поворачивается ко мне шипит. — Пошевеливайся! Уберешь здесь все, и иди собирай манатки.
— Вы хотите меня уволить? — спрашиваю достаточно громко, чтобы меня могли услышать в коридоре. Я слышу там голоса.
— Да. Как только ты здесь уберешь, — Луиджи мгновенно преображается. Чувствует надо мной безграничную власть. — Вылетишь отсюда как пробка от шампанского.
— Пожалуйста, синьор Спинелли, — смотрю на него умоляюще, — не увольняйте меня!
— Мама, синьол плохой? – заглядывает мне в глаза Рафаэль. Разворачивается к Спинелли и грозит ему кулаком.
Тот хмыкает, в глазах зажигается мерзкий липкий огонек.
— Ну разве что…
— Разве что? — звенит за его спиной полный с трудом сдерживаемой злости голос. — Мне тоже интересно послушать.
Глотаю злые соленые слезы, низко наклонившись над подносом. Щеткой выметаю с ковра крошки.
Феликс. Зачем он вернулся? Еще и заступается перед вороной.
Не нужно ему видеть меня такой… разбитой.
Никакой не нужно…
— Ты охренел, Луиджи? — грозно наступает на него Феликс. — Собрался выставить девушку с ребенком на улицу из-за двух гребаных чашек?
— Но, синьор, это очень дорогие чашки! И потом, у нас есть стандарты работы, вам не следует вмешиваться, — бормочет Луиджи, отступая.
— В этом особняке хватит чашек, чтобы напоить всю Сицилию! — рычит Феликс. — И довольно. Ты не станешь увольнять Роберту. Более того, вам не следует больше никуда пристраивать Рафаэля, синьорина Берта. В этом доме полно бездельников, найдется кому присмотреть за ребенком.
— Фел, — слышится нежный голос, и внутри меня вздымается целая туча пепла. Туча летит над пустыней, которая тоже раскинулась внутри. — Не заводись!
Фел…И ему нравится, это видно.
Арина подходит, просовывает под локоть Феликса руку. Похлопывает ладонью.
— Ты слышишь меня?
С трудом сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не оттолкнуть ее руку.
Зачем он тебе? Что тебе еще от него нужно?
Отстань от него, ты же замуж вышла…
Я так боюсь сказать это вслух, что чуть не зажимаю рот ладонями.
Я бы не поверила, если бы своими глазами не увидела. Но Арина в самом деле вышла замуж за Демида Ольшанского. Ее дочка, которую покрестил Винченцо, оказалась его дочкой.
Но я вижу, как Феликс на нее смотрит. И она с этим своим «Фе-е-ел…»
Возвращаюсь к ней снова и снова. Это уже болезнь, мне нельзя поддаваться. У меня здесь другие задачи. Я сюда пришла совсем не за этим.
Наступит ночь, я дойду до его спальни. Больше нельзя тянуть.
Ждите меня сегодня, синьор Ди Стефано.
Ждите…