Глава 5
Ольга Михайловна с умилением смотрит на Валерию. Стас, поперхнувшись, начинает кашлять в кулак, лишь бы не заржать. А вот мне не до смеха. Совсем.
Потому что Лера ждёт моего ответа, а я не знаю, как должен отреагировать, и что нужно говорить в таких случаях. Не зна-ю!
Почему мне никто не сказал, что с детьми будет так сложно?
Совсем некстати вспоминаю своё детство. То, как я сам специально старался доводить Свету. Может, это мне такой бумеранг прилетел?
Вряд ли. Сам отметаю мысль. Не такой тогда должен быть бумеранг. Лера по сравнению со мной ангелочек.
Но, видимо, какая-то карма всё-таки существует. Осталось выяснить, как со всем этим справиться.
С мольбой смотрю на Ольгу Михайловну и взглядом прошу её помочь.
— Так, господа. Мы зашли отметиться, чтобы вы нас не потеряли. Лерочка, пусть дяди пока немного поработают, а мы с тобой сходим в кафе? Здесь совсем рядом. Там такие пончики вкусные продают. М-м-м… Мягкие, горячие. Хочешь?
Детское лицо озаряется восторгом. Лера часто-часто кивает головой, но вдруг становится серьёзной и начинает хмуриться, словно вспомнив о чём-то важном, и поворачивается ко мне.
— Мо’зно я за пончиками сходю? — спрашивает у меня разрешения.
— Конечно, можно, — даю добро, растаяв от одного слова «пончик».
Однако зачем-то представляю лицо Оксаны, которая, услышав это слово, стала бы критически осматривать свою фигуру. А вдруг прилипнет с какого-нибудь боку?
Как хорошо, что Лере можно пока не беспокоиться о лишних калориях.
— Он ‘лаз’лешил! — радостно докладывает Ольге Михайловне со счастливым блеском в глазах.
— Тогда мы пошли?
— А дяде Анд’лею мы пончики купим? А то он дома совсем-совсем голодненький, — сдаёт меня со всеми потрохами.
До меня доносится весёлое хрюканье Стаса. Вот кому живётся хорошо и весело.
— Господи, что за чудо! Обязательно купим! — уверяет Леру Ольга Михайловна, и улыбка на её лице расцветает ещё шире.
— А мне? — напоминает о себе Ларионов, заставляя Леру остановиться. — Я тоже весь день голодненький, — посмеиваясь, повторяет за моей племяшкой понравившееся определение.
Лера вопросительно смотрит на Ольгу Михайловну и, получив от той, утвердительный кивок, что и этому дяде они всё купят, с облегчением выдыхает. Но тут же спохватывается.
— Ой!
— Что такое, Лерочка?
Валерия освобождает свою ручку из руки женщины и подходит ко мне.
— Анд’лей, мне ну’зны дене’зки. Опять. — Протягивает открытую ладонь, на которую я кладу банковскую карту, достав её из бумажника.
Как с ней обращаться, Лера уже научилась. Причём очень быстро, как самая настоящая женщина.
— Весело у вас однако, — замечает Стас, когда Ольга Михайловна и Лера уходят, и через открытую дверь доносится из коридора Лерино весёлое щебетание.
Племяшка делится с новой «подружкой», как вчера она сама «всё при всё покупала».
— Веселее не бывает.
— Нет, я серьёзно. Она чудесный ребёнок. И даже с пелёнками возиться не надо, — замечает Ларионов и начинает тихо гоготать, видимо, вспомнив новость, с которой Лера вернулась.
Я бы с ним тоже посмеялся за компанию, если бы этот вопрос несколько дней не стоял у нас слишком остро.
— Я и не утверждаю обратного.
По крайней мере, я до сих пор не свихнулся только благодаря ей.
— Что по документам? — переводит тему Стас.
— Завтра должны быть готовы.
— Быстро. А жена твоя как отнеслась? Что-то я плохо представляю Оксанку в роли матери.
Я совсем не представляю. Как и себя не представлял в роли приёмного отца. Но справляюсь же, потому что выбора у меня нет.
— Она ещё не вернулась.
До приезда жены остаётся ровно неделя.
Мой ответ заставляет коллегу присвистнуть.
— Неплохо так…
Взглядом осаживаю Стаса не развивать эту тему. Я и сам не ожидал от Оксаны такого отношения, но обсуждать этот вопрос с кем-то ещё тоже не намерен.
— Ладно. Это ваши проблемы. Разберётесь. Так что там с причиной смерти?
— Что смерть наступила от повреждений, полученных в результате ДТП.
— И что тебе не нравится?
— Всё.
— А можно конкретнее? — просит Ларионов. — Что не сработала подушка безопасности? Если это заводская неисправность, то можно подать на производителя в суд. Хлопотно, конечно, и не факт, что можно доказать, но…
— В крови Светланы было обнаружено наркотическое вещество, которое стало причиной снижения реакции.
Таков результат пришедшего ХТИ.
Сестра не успела затормозить. Точнее она совсем не тормозила, словно целенаправленно решила разбиться.
Однако, когда я обратился к следственным органам, мне ненавязчиво посоветовали не заострять на этом внимания, чтобы у меня не возникло проблем с установлением опекунства.
— И?
Вонзаюсь в Ларионова тяжёлым взглядом. Он совсем дурак, или только прикидывается?
— Стас, какое, на хрен, наркотическое вещество?
— По идее они должны были написать.
Всё-таки дурак.
— Света не употребляла наркотики, — повторяю то, что за прошедшие две недели я повторил, наверное, уже сотню раз, если не больше.
— Андрюх, я понимаю, что она твоя сестра, и, что плохо говорить об умерших не принято…
— Да при чём здесь это?! — взрываюсь.
— При том, что ты не так часто общался со своей сестрой, — ставит мне в укор. Только я и сам виню себя в этом. Слишком поздно мы начинаем понимать это. — Ты элементарно мог не знать некоторых вещей, — совершенно спокойно на мой выпад отвечает Стас.
Точно такую формулировку я уже слышал от следователя. Только им проще списать смерть в результате несчастного случая, произошедшего по вине пострадавшего, чем доискиваться до настоящей причины.
— Света не употребляла наркотики, — твержу упрямо. — Я знаю свою сестру.
— Я не это имел в виду. Она и сама могла этого не подозревать. К примеру, пила какое-нибудь успокоительное.
— В состав которого входит дурь?
— Слушай, все лекарства, по сути, это уже яд. Например, у таблеток от давления, есть побочный эффект — остановка сердца. Однако это не мешает врачам выписывать их своим пациентам. Ведь не обязательно, что он сработает. Так? Так. А если сработал, то, что ж, не повезло. Однако ни в одном заключении не напишут, что смерть наступила в результате приёма таблеток. Это ж вся фармакология полетит к чёртовой бабушке. А это такие деньги.
— Бред. Света не принимала никаких таблеток. И уж тем более не стала бы пить перед тем, как сесть за руль.
— Тогда я не знаю, что думать.
Я и сам не знаю, что думать.
Когда случается что-то неожиданное и трагическое, сложно осознать реальность происходящего. Всё кажется нереальным.
Я постоянно задаюсь вопросом, как… Как, чёрт возьми, это могло произойти?!
Мне не верится, что Света принимала какие-либо препараты, чтобы справиться с затянувшейся депрессией после развода. Не было у неё никакой депрессии! Она всегда была сильной и стойкой. Уныние и тоска совершенно не свойственны её характеру и поведению.
В то, что она сознательно могла устроить аварию, я тоже не верю. Света всегда старалась быть осторожной и ответственной, и уж точно она никогда бы не стала рисковать жизнью Леры.
Ещё сложнее поверить в то, что авария была подстроена. Кому это было нужно и зачем? На этот вопрос у меня тоже нет ответа. Потому что желать зла и тем более смерти моей сестре просто некому.
Каждый день я переживаю разные эмоции — от гнева и печали до чувства вины и растерянности. Внутри меня всё перепутано. И кажется, что нет выхода из этого эмоционального хаоса.
Выходит, что эту ужасную аварию, кроме как случайной, по-другому не назовёшь? Но тогда почему я никак не могу смириться со случившимся?
Видимо, я всё-таки просто не хочу принимать тот факт, что моей сестры больше нет.