Глава 7
— Даже не думай, — рокочет он, сжимая своей огромной ладонью мою шею. Взгляд мечется по моему лицу, постоянно прилипая к губам: — Этого не будет…
— Неужто папочка собрался препятствовать счастью сына? — наигранно удивленно округляю глаза, хотя внутри ликую от его несдержанной реакции. Едва ли не впервые вижу, как мой муж теряет контроль над собой и ситуацией в целом.
— Заткнись! — шипит мне в губы. — И больше не смей меня так называть.
Это именно то, чего я добивалась: он сам не позволит нашим с Никитой отношениям продолжиться. Я же, наоборот теперь решительно настроена сыграть в любовь как и велел мне Никита. Сами скоты поставили меня между молотом и наковальней. Приходится адаптироваться, чтобы выжить.
— А что? Не нравится, па-поч-ка? — назло ему цежу я язвительно.
— Нравится, — вдруг скалится он хищно, подаваясь ближе к моему лицу. — Захотелось трахнуть твой дерзкий ротик.
Я от неожиданности слегка отшатываюсь и даже рот приоткрываю, но тут же его захлопываю от греха подальше, и прикусываю губу.
— Так-то лучше, — рокочет, не отлипая взглядом от моих губ. — Теперь слушай внимательно, моя родная. Никакой свадьбы у тебя с моим сыном не будет. И точка. Это я тебе сто процентов гарантирую. Поэтому у тебя есть два пути: первый ты рвешь с ним сама, и получаешь за это супер приз в виде машинки, квартирки и всего прочего чего бы тебе хотелось…
Хотелось бы мне, чтобы моя дочка была в безопасности от этих мерзавцев. Но этого я потребовать от него на откуп не могу, поэтому отвечаю:
— Мне не подходит, — голос звучит сухо.
— Тогда будь готова ко второму варианту.
— К к-какому… — меня трясет, хоть я и пытаюсь казаться дерзкой. А еще я на подсознательном уровне боюсь его «вторых вариантов». Сама толком не помню почему.
— Я готов поклясться, что ты врешь, — шипит он. — И если ты не поступишь разумно и не уйдешь сама, то я докажу, что ты ничего к Никите не испытываешь. Зато все еще испытываешь ко мне…
— Что еще за бред?! — взрываюсь я гневом от его неуместного предположения. — С чего бы…
— Ты только что ответила на мой поцелуй, — пресекает он.
Дышу тяжело:
— Детский сад! — фыркаю я. — Это ничего не значит. Подумаешь, поцелуй…
— Вот и проверим, — отвечает он с вызовом.
Вздрагиваю услышав стук в дверь:
— Олесь, ты здесь? — голос Никиты звучит довольно нервно.
Я смотрю на Рому. Он привычно непоколебим, будто нас вовсе не застигли врасплох.
Киваю на дверь предлагая ему решать вопрос. Сам загнал нас в эту ситуацию, вот пусть и выкручивается теперь, раз ему все ни по чем!
Он обнимает меня за талию и спускает с раковины, чрезмерно заинтересованно оправляя на мне Светкину накидку:
— Даю тебе время до вечера, — тихо говорит Рома, нависая надо мной, — пока не приехала его мать. Лучше уезжай по-хорошему, иначе я за себя не отвечаю, — он таранит меня темным взглядом.
А у меня при упоминании той суки, что разрушила мою жизнь еще больший азарт просыпается. Точно! И как я сразу не подумала. Еще ведь матушка приедет. Тогда мне точно не стоит слишком спешить домой.
Гордо вздергиваю подбородок, хотя чтобы смотреть ему в глаза мне и без того приходится нос задирать. И упрямо поджимаю губы, потому что в горле опять болезненный ком встает.
Кажется Рома распознает вызов в моем взгляде. Хмурится, а под бородой желваки играют:
— Ну я предупредил, малыш.
Он отворачивается, и открывает дверь:
— Ник, Олеся мне тут руку помогала промыть от осколков, — врет он сыну, и глазом не моргнув. — Принесешь мне чистую рубашку, пока мы рану перевязываем?
— О, быстро вы поладили! — усмехается Никита, очевидно спьяну даже ничего не заподозрив. — Щас принесу, конечно.
Он скрывается из виду. А Рома наконец выходит из тесного туалета, открывая мне путь к свободе.
Но едва переступив порог столбенею, обнаружив в коридоре весьма неожиданную картину:
— Здравствуйте! — произносит удивительно мягкий женский голос.