Глава 8
Дальше все происходит как в тумане. Я вскрикиваю и падаю на колени рядом с Давидом Тиграновичем. Трясу его за плечо, в надежде привести в чувства. Слышу, как Глеб вызывает по телефону медиков. И вот мы уже едем на машине Глеба вслед за машиной скорой помощи.
В больнице нам ничего не говорят. Ведь по сути мы Давиду Тиграновичу никто. Посторонние люди.
Ждем внизу новостей. Глеб не уезжает. Остается поддержать меня и то и дело притаскивает горячий чай из автомата в холле. Вкладывает мне его в ладони и просит помнить о своем положении.
Я грею руки о бумажный стаканчик, но на самом деле ледяной холод сковал сейчас мою душу, а не тело.
Нам очень долго ничего не говорят.
Глеб то и дело ходит пытать медсестру, сидящую на посту. Я вижу, как он сует ей деньги в карман. Но девушка все равно качает головой и разводит руками.
— Он все еще в операционной, — сообщает мне вернувшийся Глеб, — извини, новостей пока нет.
Мне так страшно потерять последнего близкого человека. А еще грызет мысль, что это моя вина. Из-за меня ему стало плохо. Из-за моей глупой жизненной драмы, в которую я втянула пожилого человека. Лучше бы я не звонила ему. Надо было справляться самой. А я…
Я малодушно плачу, и по-детски стираю соленую воду с щек тыльной стороной ладони.
Стоящий рядом Глеб неловко кашляет в кулак, а затем притягивает меня к себе, позволяя мочить слезами свой идеально сидящий пиджак.
И я сдаюсь моменту. Сжимаю пальцами отвороты на воротнике его строгого делового костюма, утыкаюсь мокрым носом в рубашку на груди мужчины и тихо рыдаю. Пытаюсь спрятаться от очередного горя.
Руки мужчины осторожно гладят меня по спине, успокаивая.
— Все будет хорошо, — обещает он в мою макушку.
— Ты этого не знаешь, — шепчу я, не отрывая лица от его груди.
— Нет, но… давай верить в лучшее.
Мотаю головой. Я больше не верю в светлое будущее. Жизнь только обещает что-то хорошее, а потом забирает все, чем поманила.
Я слышу стук шагов, подходящей к нам медсестры и высвобождаюсь из утешительных объятий Глеба.
— Операция Давида Тиграновича Гаспаряна прошла успешно, — сообщает нам медсестра. — Сейчас его переводят в реанимацию.
Мы просимся к нему, но нас разумеется не пускают. Прямо говорят, что мы пациенту не родственники, и выпроваживают нас вон.
Глеб в очередной раз просит меня не волноваться. Он отвозит меня домой и обещает договорится завтра с врачом.
Я киваю. Видела, как он умеет договариваться. И все равно жутко неприятно, что мы не в силах поддержать Давида Тиграновича сейчас. Может, он придет в себя, а меня нет рядом. Какие глупые законы.
Мне так и не удается уснуть. Я честно пытаюсь ради ребенка, но не выходит. В конце концов я сдаюсь и поднимаюсь с постели. Принимаю душ, готовлю завтрак. Запускаю стирку. В общем пытаюсь чем-то занять себя в ожидании звонка от Глеба.
Конечно, ему все удается. К обеду мы возвращаемся в больницу, и нас пускают в палату, где Давид Тигранович все еще приходит в себя после наркоза.
Я навожу в палате порядок, поправляя подушки и раскладывая на небольшом столике у стены привезенные из дома вещи. Внимательно слушаю врача, объясняющего нам, что у Давида Тиграновича произошел инфаркт.
Я корю себя в случившемся, и решаю больше никогда не волновать Давида Тиграновича своими проблемами. Только бы он пошел на поправку.
Только через три недели Давида Тиграновича выписывают. Он еще слаб и совсем не восстановился. Я договорилась о хорошей реабилитации. Будем ездить в специальный центр на физиотерапию два следующих месяца. Мне хочется максимально окружить заботой близкого человека, и я вся ухожу в это. Теперь на прогулки мы ходим каждый день вместе. Нам обоим это необходимо. И правильно питаемся вместе. И витамины пьем. Мы оба очень стараемся.
Еще и в институт приходится ездить. Диплом уже совсем на носу.
Мне правда некогда думать о своих проблемах. И я даже удивляюсь, когда в один прекрасный день Глеб привозит мне свидетельство о разводе.
— И все? – растерянно спрашиваю я.
— Ты же сама так решила, — отвечает Глеб, пожимая плечами. – Правда, ты уж извини, но отказываться от денег, которые вторая сторона добровольно тебе предложила, я не стал. На твой счет уже должны были все перевести. Если тебе интересно, в суде мы могли увеличить эту сумму раз в десять.
Я улыбаюсь Глебу. Мне не интересно. Честно.
— Еще машина.
— Что машина? – не понимаю я.
— Машина твоя. Она оформлена на тебя и твой бывший муж на нее не претендует.
Поджимаю губы. Я тоже на эту машину не претендую. Зачем мне подарки от бывшего?
Глеб ничего не хочет слышать. Он кладет на стол ключи вместе со свидетельством о разводе и уходит. А я остаюсь осознавать, что теперь свободна.
Чувствую облегчение. Словно какую-то нить между нами разрезали. И теперь можно двигаться дальше своей дорогой.
— Анют, все к лучшему, — говорит Давид Тигранович.
Ему уже гораздо лучше. И это просто замечательно.
Я согласно киваю, и иду делать нам чай.
— Нужно отметить! – предлагаю я и уже лезу в телефон, чтобы заказать доставку чего-нибудь вкусного. — Одно ма-а-аленькое пирожное на двоих мы можем себе позволить.
Вскоре мы сидим за столом на кухне, пьем наш любимый зеленый чай и наслаждаемся бисквитом со сливочным кремом.
Жизнь налаживается!
— Ой, — вскрикиваю я, прикладывая ладонь к животу.
— Что случилось? – тут же настораживается Давид Тигранович.
— Ничего страшного, — успокаиваю я его. – Мне показалось, что я почувствовала, как шевелится малыш.
— Показалось? – с улыбкой переспрашивает Давид Тигранович.
Я смущаюсь.
— Сейчас мне кажется, что это у меня просто бурлит в животе, — признаюсь я, краснея.
Давид Тигранович смеется, доедая свою половину сладкой запрещенки.
— Анют, — привлекает он мое внимание, когда чаепитие закончено и все до последней бисквитной крошечки съедено. — Я хотел еще кое о чем с тобой поговорить.
— Слушаю.
Я сыта и довольна. А теперь еще и свободна. Что еще нужно для счастья?
Тихонько кладу руку на свой пока еще плоский живот.
— Я тут думал все эти дни о нашей ситуации.
Меня настораживает его тон. Смотрю внимательно и жду, когда мужчина продолжит.
— Я одинокий человек, ты знаешь это. Ты с твоим будущим малышом единственная семья, которая у меня есть. И я хочу позаботиться о вас. А еще эгоистично хочу, чтобы и ты имела право позаботится обо мне, когда придет время.
— Я не понимаю…
— Я говорил с Глебом и не только. Нужно сделать тебя официально моей наследницей. И мне принципиально важно, чтобы ты могла принимать за меня решения, если, а точнее когда я снова окажусь в больнице без сознания. Хочу спокойно умереть, когда придет время.
Я открываю рот, но Давид Тигранович выставляет вперед ладонь, прося дать ему возможность закончить.
— Это можно оформить разными путями. Завещание с опекунством вполне сгодятся. Но я хочу, чтобы ты знала. Некоторые из знакомых, особенно люди традиционной закалки, советовали мне просто жениться на тебе, чтобы избежать сложной бумажной волокиты. К тому же в таком случае твой ребенок будет рожден в браке.