Глава 5. Соня
— У тебя на бейджике было написано, — безразлично отвечает голубоглазый.
— Ой, и правда, — спохватившись, ощупываю себя и даже под пиджак заглядываю.
А собственно где он?
Мелькает мысль, что я его и вовсе сегодня не припоминаю. Видимо потеряла, пока возилась с проклятыми бутылками. Ну и черт бы с ним.
— Выходит вы знаете мое имя, — слегка вздергиваю подбородок. — Тогда могу я поинтересоваться, как зовут вас?
— Станислав Григорьевич, — отвечает он без тени улыбки.
— Прямо так к вам и обращаться? — с сомнением уточняю.
Это ведь по меньшей мере странно. Мы собрались спать, а он хочет чтобы я его по имени-отчеству величала?
Станислав Григорьевич, не соблаговолите ли вы вставить свой… Ой, ну бред же какой-то.
Однако голубоглазый выглядит вполне серьезно. И даже будто как-то строго:
— Прямо так и обращаться, — кивает наконец. — К нам. Но если все же соберешься перейти на «ты», то можешь называть меня просто Стас. Или как ты там в клубе предложила? Любимый? Так тоже можно. Но только если на «ты».
— Обойдусь, — фыркаю я, почему-то отчаянно желая делать все наперекор этому нахалу. — Но спасибо, за предложение, Станислав Григорьевич, — нарочито строго отвечаю шутнику. — Меня тогда тоже Софьей Алексевной извольте величать.
— Красиво, — вдруг протягивает он, сбивая меня с толку совершенно неуместным комплиментом. — Ну что ж, Софья Алексевна, — скользит по мне изучающим взглядом. — Рад, что мы прояснили столь важный вопрос прежде чем приступить к делу. И мы как раз приехали к месту, где все случится, — он будто продолжает подтрунивать надо мной.
Мне хочется ответить ему чем-то язвительным, но он отворачивается от меня и выходит из машины.
Вроде взрослый человек. На вид старше меня лет на десят наверно. Но ощущение, что меня старшеклассник в школе задирает.
И как он собирается при таком отношении со мной спать, если даже всерьез меня не воспринимает?
Может ждет, что я сама сдрейфлю и сбегу? Или хобби у него такое, помогать сирым и убогим? Типа нашел жалкую девицу. Щас приведет домой, отмоет, может даже накормит, и отымеет в конце концов. И вроде он благодетель каких поискать, а я Джулия Робертс.
Тьфу ты, Софья. Ну не настолько ты уж и жалкая. И в отличие от «Красотки» совсем даже не простигосподи. Так, дура обыкновенная, которая решила верить в «чистую и искреннюю».
Наивная какая. Любви — нет! Есть только секс и сексуальное влечение, ну и соотвественно игра гормонов на этом фоне. Вот и все!
А вся эта любовь и влюбленность — выдумка для глупеньких дурочек вроде меня.
Чего уж, я ведь и одним Митей не отделалась. Первой моей любовью и вовсе стал человек, чьего лица я даже не смогла запомнить.
Все потому что он вечно был в медицинской маске, а я в полубреду…
Помню только, что голубоглазые мне нравятся именно после него. Я ведь потому и на Митю запала, что его глаза показались мне похожими на глаза моего спасителя.
К слову и у моего нового знакомого глаза такие же. Да и пожалуй в своих влажных фантазиях, в которых я умудрилась влюбиться в своего спасителя, я рисовала его примерно таким — божественно сложенным красавцем, как этот вот Стас.
Только мой спаситель был доктором, а этот нахальный плейбой — мажор, таскающийся по клубам и снимающий баб на одну ночь. Даже близко в сравнение не лезет с моей первой любовью!
Мой доктор включал мне Вивальди, пока я была в полубреду. У него были сильные заботливые руки. И улыбка в глазах, когда он смотрел на меня.
А еще он остался на другом конце страны, и я каждый раз предпринимаю попытки найти его, когда езжу к маме в гости. Чтобы элементарно его поблагодарить, конечно же. Не больше.
Но все тщетно. Даже имени его найти не могу.
В больнице, где меня пару лет назад собрали по кусочкам мне выдали выписку, в которой значился совсем другой доктор. Я проверяла — не он это.
Одна пожилая медсестра, которая устала наблюдать за моими поисками шепнула мне, что это был какой-то залетный врач, не относящийся к их больнице.
Он меня едва живую и привез к ним. Он же и откачивал. И по какому-то там блату договорился присмотреть за мной, пока я была «тяжелой».
Потому я и не помню его почти. Ведь когда я наконец начала приходить в себя… он исчез.
Мерзавец. Даже не позволил нормально сказать ему спасибо.
Помню только глаза его. Руки. И Вивальди.
А еще как он называл меня — «курносая». Меня так вообще часто обзывают из-за вздернутого носа. Но из его уст это прозвище вовсе не казалось мне обидным.
И если бы та медсестра не рассказала мне о нем, то я и правда бы решила, что моя первая влюбленность попросту плод моего воображения.
Хотя какая уже разница? Мне никогда его не встретить.
Я не знаю, как он выглядит.
А он… он скорее всего и не вспомнит девочку, что спас от смерти.
Мой новый знакомый протягивает мне ладонь, приглашая выйти вслед за ним из машины:
— Ну и чего застыла, курносая? Неужто передумала?
читать полную версию книги