Глава 8
Радмир
– Глупая ты, Катя, – усмехаюсь холодно, разглядывая ее дрожащую фигурку. – Измены и любовь вообще никак не соотносятся. Можно любить и изменять. Не любить и не изменять. Измены – это про темперамент, про совесть, про желание новизны и даже тупо про скуку. Любовь тут вообще ни при чем.
Катя смотрит так, будто ее только что окатили ледяной водой. Глаза расширены, губы дрожат. Сжимает плед крепче, пятится назад. Под ее босой ногой скрипит половица.
– Как ты… – шепчет, прикусывая губу. – Как ты можешь так говорить?
Трясет головой, будто не верит своим ушам. Взгляд скачет от моего лица к полу и по комнате, как будто ищет выход.
– Так для тебя это все… пустые слова? – голос дрожит, ломается. – Любовь, брак… это все ничего не значит?
Блять. Какая же она еще наивная. Даже не по себе становится. Она что, все это время думала, что вышла замуж за прекрасного принца?
Она делает еще шаг назад, но стена уже за спиной. Стоит, словно загнанная в угол зверушка, судорожно дышит, пытаясь понять, что делать дальше. Я медленно приближаюсь, заслоняя ее от света. Она вся сжимается, держась за свой дурацкий плед.
– Не подходи ко мне, Радмир! – поджимает губы, пытается выглядеть твердой, но я чувствую ее страх.
Этот страх и неповиновение, смешанные с ее хрупкостью, заводят меня сильнее любого афродизиака. Андреналином впрыскиваются кровь, пробуждая дикое желание.
Не то, которое можно удовлетворить с блядями. Глубже, сильнее.
– Кать, все проще, – говорю спокойно. – Хочешь, чтобы я мямлил про любовь и верность? Это все пустое. Я твой муж. И даю тебе все, что должен давать муж. Ведь и я – не твоя собственность. Тогда в чем предательство?
– В обязательствах! – восклицает Катя отчаянно. – Ты предал наш союз! Или хочешь сказать, что и я могу спать, с кем попало?
Ярость внутри, будто вспышка. Кидаюсь к ней, преодолевая расстояние одним прыжком. Катя взвизгивает. Стискиваю зубы и рычу ей в лицо:
– Не смей говорить такое, – нависаю над ней, пронзая взглядом. – Если узнаю…
Ударяю ладонью в стену над ней. Катя вздрагивает, замирает, прижавшись к стене. Дышит часто, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Губы чуть приоткрыты, пухлые, красные, как спелые яблоки. Внутри меня вновь закипает темное желание.
Блять! Не хотел же ее пугать. Просто… что несет. Головой своей думает? Провокаторша хренова.
Делаю глубокий вдох. Беру над собой контроль.
– Никогда не говори так больше, дурочка, – говорю спокойнее. – Поняла меня?
Катя открывает рот, будто хочет что-то сказать, но только беспомощно хватает воздух. Испуганно кивает.
Провожу пальцем по ее пылающей щеке:
– Если бы не нужна мне была, разве искал бы тебя всю ночь напролет?
Ее взгляд мгновенно загорается злостью. Упрямо сжимает кулачки, смотрит на меня, как волчонок:
– Нужна? – усмехается презрительно. – Зачем? Как украшение в доме, которое легко заменить, когда надоест? Я тебе не жена, а вещь, которая по какому-то нелепому стечению обстоятельств имеет свои чувства! Отпусти меня! Отпусти!
Начинает вырываться. Ну и ну. Просто охренеть. Мой котенок превратился в дикую кошечку.
Ее неповиновение снова адреналином впрыскивается в кровь. Держу крепче, пока она лупит по мне своими маленькими кулачками. Плед сползает с нее на пол, обнажая тело в одной тоненькой футболке. Без лифчика. Черт! Сердце начинает херачить, как у бешеного зверя, предвкушающего охоту.
Приходится скрутить ей руки и прижать к стене всем телом, не давая шанса даже шевельнуться.
– Запомни, девочка: ты – моя, – рычу ей в ушко. Чувствую ее горячее тело сквозь ткань одежды. – Потому что я тебя выбрал. Ты останешься моей. Любовь-нелюбовь – это розовые сопли, которые ты себе напридумывала. Я даю тебе все. Защищаю, обеспечиваю. Ты в безопасности. Только дура захочет сбежать от этого.
Она вскидывает на меня непокорный взгляд.
– Значит, я дура, – выдыхает мне в лицо. – И дура, что вышла за тебя! Я думала, что ты…
Она всхлипывает и кусает губу. Слезы катятся по щекам, но в глазах упрямство. Грудь часто вздымается под тонкой футболкой.
Хочу ее. Дико.
Не просто физически, как женщину. А полностью.
Хочу владеть ей. Контролировать каждый шаг. Заставить ее подчиниться мне вновь. Не из страха. А потому что она сама этого захочет. Она должна понять, что я ее поймал. Что она моя. Она должна это почувствовать. Осознать.
Каждой. Клеткой. Своего. Тела.
Рукой нахожу ее маленькую упругую грудь и сжимаю в ладони. Прежде чем успевает пискнуть, впиваюсь в ее губы, как голодный зверь.