Глава 8
Непонимающе пялюсь на предателя, в ожидании, что он тоже не догадывается, о чем речь. И он вроде даже не подводит, на этот раз:
— Каких фоток? — кривится Виталик. — Не понимаю, о чем вы, товарищ полковник?
Мне сейчас очень хочется верить, что Хасанов просто что-то напутал и для меня на сегодня дурные сюрпризы закончились.
Однако за время нашего короткого знакомства мне успело показаться, что этот суровый офицер вообще никогда не ошибается…
— Тех самых, что ты пацанам у себя в роте продавал, — цедит Хасанов.
Я даже вздрагиваю невольно, когда меня, словно обухом по голове, осеняет предположение, о каких фотках может идти речь, и при чем тут я.
Нет.
Не может быть. Он ведь не может оказаться настолько гнилым. Я ведь знала его. Или думала, что знала…
Только ни это.
— До сих пор не вспомнил? — рычит Хасанов.
А я поднимаю взгляд на мужа, чувствуя, что просто задыхаюсь от стыда и унижения:
— Скажи, что речь не о тех фотках, о которых я подумала? — выдавливаю, а в ушах такой гул поднимается, что я сама почти своего голоса не слышу. — Говори!
— Прости, зай, — его извинения больше похожи на подлую усмешку.
— Ты же клялся, что это только для тебя, — шепчу в ужасе. — Говорил, что они тебе нужны… потому что… с-скучаешь по мне…
— Ну я ж не врал, — пожимает он плечами. — Я поначалу правда для себя просил. А потом одному летехе похвастался, мол жена мне нюдсы по запросу шлет, показал пару. А он заценил. Ну и понеслась. Оказалось ты у меня зачетная телка, и на тебе можно тоже неплохо заработать…
— Ты пох-хвастался? — я в таком шоке, будто меня контузило.
Аж в глазах темнеет от ужаса, когда представляю сколько незнакомых мужиков благодаря этому козлу видели эти проклятые фотки.
А я еще расстаралась так для него. Через собственную мораль и принципы переступила. Стеснение свое врожденное в задницу засунула. И даже белье для такого дела специально купила. Развратное. Которое так просто и никогда носить не стала бы.
Так сильно хотела мужа порадовать…
Порадовала.
Выходит он меня продавал своим сослуживцам? Очуметь…
Вместо стыда и растерянности меня вдруг накрывает новая волна необузданного бешенства. Хочу ударить этого ублюдка. Не просто ударить, а отходить его чем-нибудь хорошенько. Или что-то швырнуть в его наглую ухмыляющуюся рожу!
— Да если бы в моих руках сейчас еще раз оказался пистолет, то я бы больше не раздумывала! — рычу я уязвлено. — Скотина!
Никогда в жизни я еще не чувствовала себя так погано. Будто меня с дерьмом смешали и, едва мне кажется, что все закончилось, снова начинаю тонуть в этой грязи.
Сама не понимаю откуда в моей руке появляется пустой стакан. Всего на секунду бросаю на него взгляд, и моментально принимаю решение, что делать дальше.
Поднимаю глаза на этого урода. Замахиваюсь. И… швыряю стакан.
К моему сожалению он разбивается вдребезги в считанных сантиметрах от лица этого кретина. Осколки летят по всему кабинету.
Виталик стирает с щеки кровь от крохотной царапины, и… ухмыляется, тварь.
— Прекрати это немедленно! — предупреждаю я. — Или я на тебя в суд подам!
— Да я больше не занимаюсь этим, — разводит он руками. — У меня ж даже телефона нет.
— Посмеешь еще хоть раз ко мне приблизится — убью, клянусь! — шиплю я сквозь боль.
— Как же? Ты ни выстрелить не можешь, ни попасть в меня, — забавляется будто.
Я даже ответить ничего не успеваю, потому что Хасанов вдруг оставляет мою руку, и шагает навстречу этой скотине.
— Зато я не промахиваюсь, Зорин, — хрипит он.
И, я не столько вижу, сколько слышу, как этот хмурый полковник вколачивает моему мужу нос в черепную коробку. Тот сдавленно скулит, явно не ожидав такого поворота событий.
Несколько секунд просто стою. Растерянная и опустошенная.
Не могу поверить, что все это происходит со мной. Мне казалось я знаю Виталика как облупленного. Я считала, что у нас чуть ли не идеальный брак. Как я могла упустить, что он такая скотина?
— Товарищ полковник, я же извинился! — вопит Виталик между ударами, чем наконец выдергивает меня из этого оцепенения.
— Ты позоришь всех офицеров, Зорин. Будь мужиком уже и выполни все ее условия. Иначе она мне позвонит. Ясно? Раз она сама не может, значит я приду и убью тебя, клянусь. Слишком сильно я хочу тебя грохнуть, скотина. Мне даже сесть из-за тебя не жалко будет!
— Я все понял! Понял! — верещит мой «герой». — Отпустите!
— А я еще не договорил, — цедит Хасанов и его кулак снова впечатывается в нос Виталика. — Чтобы изъял каждую фотку до последней у своих «клиентов». Иначе молись, чтобы я тебя на передке не нашел.
— Да как же я это сделаю?! — воет Зорин. — Я же говорю, телефон потерял, там все контакты были!
— Знаю, — холодно кивает полковник. — Выходит, нелегко тебе придется. Понятия не имею, как ты собрался это сделать, но уж постарайся, чтобы их ни у кого не осталось. Для твоего же блага. Иначе теперь, каждый раз, когда мне будут попадаться фотки твоей жены — я тебе буду по одному пальцу ломать. Слово офицера тебе даю, мразь. Где бы ты ни был — найду и сломаю. Или найду того, кто сломает.
Хасанов продолжает сыпать угрозами, а меня словно кипятком от стыда обдает.
Значит даже полковнику мои фото «попадались»…
Это же насколько широкий промысел развернул этот урод, что даже серьезным офицерам вроде Хасанова они попадались?
Боже! Какой стыд!
Почему-то сильнее всего мне стыдно именно перед этим строгим полковником. Опять.
Должно быть потому, что остальных «клиентов» своего мужа, в отличие от командира, я в глаза не видела. Так Хасанову я еще и телефон оборвала, плакалась из-за мужа. Говорила как люблю его, как жду. Угрожала ему. Умоляла. В общем как могла выставляла себя полной дурой, и не догадывалась даже, что мой муженек уже и без меня справился. Выставил меня даже не дурой, а какой-то… шалавой!
Какой позор.
Не могу здесь больше оставаться.
Пользуясь тем, что ублюдка Виталика сейчас явно никуда отпускать не собираются, а значит и бояться, что он снова пойдет за мной теперь не приходится, выбегаю в коридор, а затем и из дверей госпиталя. И спешу убраться подальше от этого унижения. В надежде ни с кем из них больше никогда не встретиться.
Только бы выбраться теперь отсюда…