Глава 5
Лиза…
Он назвал меня Лизой.
Мне будто внутренности вспарывают, настолько это больно и неприятно, когда твой муж путает тебя с другой. Словно ему всё равно, кто перед ним. Словно плевать на мои чувства и мысли.
Экран телефона периодически мигает, подавая признаки жизни, но я равнодушно кладу его на стол и на несколько долгих минут пропадаю из реальности. Сижу на стуле и смотрю бездумно в одну точку.
Всё пространство перед глазами размывается из-за слез, а я чувствую себя такой потерянной, словно потеряла ориентир в жизни.
Раньше, если у меня были проблемы или мне было просто плохо, я всегда знала, что у меня есть Саян. Он привык брать ответственность за близких и никогда ее не избегал, так что муж всегда был для меня опорой и поддержкой.
А сейчас, когда я сталкиваюсь с тем, что именно он становится той самой проблемой, которая отравляет меня, осознаю, что мне некуда податься. Не с кем поделиться предательством мужа.
Теперь у меня есть только Ульяна…
Ульяна… А ведь именно она попросила меня принять пациентку Ермолаеву, хотя раньше никого ко мне не направляла.
Грудь резко сдавливает в тиски, в животе что-то неприятно ухает вниз, а внутренности скручивает до болезненного стона, когда до меня начинает доходить, что моя родная старшая сестра уже давно всё знает.
Иначе бы не было полугода холода с ее стороны по отношению к Саяну. Постоянных намеков на его неверность. Попыток заставить меня сомневаться в муже и его командировках.
Неужели Ульяна давно знает правду и всё это время навязчиво пытается подтолкнуть меня к мысли, что Саян – измещик?
Становится тяжело дышать, когда я думаю о том, как долго продолжается вся эта история. Как давно Саян спит с Ермолаевой? И откуда Ульяна обо всем знает?
Руки трясутся от желания сразу же ей позвонить и всё выяснить, но телефон сломан и восстановлению вряд ли подлежит, а звонить со служебного я не стану. Все разговоры клиники записываются, и меньше всего мне хочется, чтобы кто-то узнал, как унизил меня Саян. Как я теперь сломлена.
– Любовь Архимедовна, вы тут? – раздается голос Раисы после серии стуков, на которые я не отвечаю. – Шахова на прием подошла, вы сможете ее принять, или…
Голос Раисы звучит неуверенно, и я подрываюсь, чувствуя, как к горлу подкатывает неприятный ком.
Боже…
Я ведь заперлась здесь и молчу, а она наверняка заметила, что я сама не своя после прихода Елизаветы Ермолаевой.
– Раиса, я буду готова через пять минут, развлеки пока Шахову, – говорю я резко и подрываюсь к зеркалу, чтобы оценить свое отражение.
О приеме пациентки за разговором с мужем я совершенно забыла, но отменить его не могу. Мало того, что это жена одного из очень влиятельных людей города, так еще и наша постоянная клиентка, которая привела с собой нескольких подруг.
Стоит хоть раз забыть о профессионализме, и репутации конец, а я слишком долго трудилась, чтобы из-за чувства обиды похерить свою карьеру врача.
Приходится быстро умыться и натянуть на лицо улыбку, понадеявшись, что Шахова не заметит, как внутри меня всё дрожит и пылает.
Она как всегда улыбчива и приветлива. Миниатюрная, даже ниже меня на полголовы, огненноволосая, с веснушками на поллица и без единого грамма косметики. Сразу и не скажешь, что эта компактная на первый взгляд женщина обладает вторым даном по карате и мощными голосовыми связками.
Беременность ее протекает без осложнений, так что прием недолгий, а вот мои надежды на то, что она не заметит моего состояния, к концу улетучиваются. Прямо перед ее уходом, когда я подхожу к раковине и всматриваюсь в слив, из меня вырывается предательский всхлип, который привлекает внимание Шаховой.
– А ты любишь своего мужа, Люба? – задает она вдруг мне вопрос, поправляя свои рыжие, как морковка, волосы.
Я вела две ее предыдущие беременности, так что мы с ней если не подружки, то хорошие знакомые и давно на “ты”.
– Что за психоанализ, Нина? – прищуриваюсь я, сразу ощутив подоплеку ее интереса. – С чего ты взяла, что у нас с мужем проблемы?
– Если женщина сильно расстроена, что у нее всё валится из рук, всегда дело в мужчине, поверь моему опыту. Я, может, проработала психологом в школе всего год, но с первого взгляда могу определить, когда женщина плакала из-за мужчины.
Шахова всегда была проницательной. Но когда я выразительно смотрю ей в глаза, показывая, что не верю ей, она пожимает плечами.
– Твой взгляд весь прием, Люб… Я слишком хорошо его знаю.
Меня обдает жаром, и я обхватываю себя руками, чувствуя себя как никогда уязвимой. Шахова будто видит меня насквозь и читает мысли.
Она смотрит на меня таким выразительным взглядом, что мне хочется расплакаться, но я благодарна ей за то, что в нем нет жалости.
– Я обычно не лезу в чужие дела, но ты для меня как родная стала за эти годы, да и не хочется терять лучшего акушера, так что… Разреши мне поделиться личным и дать тебе совет?
Я настороженно замираю, но всё же киваю. Обычно я противлюсь вмешательству посторонних, предпочитаю переваривать неприятные новости самостоятельно, но внутри ничего не противится ее предложению, а я вдруг понимаю, что хуже точно уже не будет.
– Мой муж Клим не всегда был верным мне, хотя сейчас мало кто поверит в то, что он гулял. Когда я узнала обо всем, мне казалось, что всё, что мне остается – это умереть. Не хотелось даже с постели вставать, не то что жить. И этот мертвый взгляд, который ты сейчас видишь в отражении зеркала… Я видела его когда-то у себя.
Я не оборачиваюсь, продолжая смотреть на Шахову, но и без этого знаю, что она имеет в виду.
– Я предположу, что причина твоих слез, Люба, в том, что твой Саян загулял.
Она бьет прямо в точку, и я вздрагиваю, опустив голову.
Отвратительный из меня профессионал, если я позволяю личному вмешаться в рабочее. Вот только… мне так плохо, что я впервые в жизни плюю на субординацию и слушаю слова Шаховой.
– Ты уже кому-то говорила об этом? – задает она снова правильный вопрос.
– Нет. Полчаса назад только узнала.
Я не вдаюсь в подробности, стыдно, что беременная любовница мужа пришла ко мне на прием, но Нина ничего и не спрашивает.
– Все вокруг тебя будут твердить одно и тоже – развод и точка. Но я сказать тебе хочу кое-что, что я поняла не сразу. Это твоя жизнь и только тебе решать, как будет лучше. Ни матери, ни сестре, ни подругам. Никто, кроме тебя самой, никогда не поймет, каково это, когда тебя предает самый близкий человек, который буквально стал частью тебя и врос под кожу.
Когда я слышу про сестру, меня будто бьют под дых. Уверена, что именно Ульяна будет одной из первых, кто будет ненавидеть и проклинать Саяна за то, что предал меня.
– Жизнь на измене не заканчивается, как бы больно не было, Люба. Я не знаю, что ты чувствуешь и что планируешь делать, но вот что скажу тебе. Лично я не представляю, как бы сейчас сложилась моя жизнь, если бы я дала другой женщине разрушить наш с Климом брак. Так что если Саян тебя любит, и ты его тоже, то не руби с плеча, а разберись, что и как. Иначе жалеть будешь всю жизнь, гадая, как всё было на самом деле.
Шахова смотрит на меня пару секунд и, не прощаясь, уходит, а я еще долго смотрю на закрытую за ней дверь, не в силах сдвинуться с места.
А ведь я и правда не собиралась больше видеться с Саяном и выслушивать его оправдания. Мне просто хотелось схватить вещи и уехать так далеко, чтобы никогда больше не видеть его. Дистанционно подать на развод и уйти, чтобы в одиночестве зализывать свои раны.
Благодаря Шаховой я немного успокаиваюсь и решаю дождаться мужа, чтобы обсудить всё вечером наедине, но работать сегодня я больше не способна. И первое, что мне не терпится сделать, это поговорить с Ульяной.
– Раиса, вызови сантехника, будь добра, я кольцо в слив уронила, – ровным тоном говорю я администратору, как только выхожу из приемного кабинета, – и одолжи мне свой телефон, пожалуйста, мой что-то глючит.
Пока Раиса занимается первым вопросом, я беру ее смартфон и ухожу в кабинет Саяна, чтобы поговорить с сестрой.
– Это я, Люба, – тихо говорю я, когда она принимает вызов.
Обычно она начинает сразу щебетать, ей всегда есть что рассказать мне, но в этот раз между нами повисает гробовая тишина. Пока она ее не нарушает первой.
– Ты… что-то хочешь сказать мне?
Голос ее звучит вкрадчиво и с опаской. Видимо, она пока не в курсе, знаю ли я обо всем. Мне не до долгих прелюдий, так что я задаю вопрос прямо.
– Как давно ты знаешь про Ермолаеву, сестра? – выплевываю я с горечью, не в силах скрыть боль и обиду за то, что она, мой родной человек, скрывала от меня то, что нужно было рассказать с самого начала.
– Люб, я…
– Ты ведь поэтому подослала ее ко мне?
– Я жду тебя дома, Люб. Я… Я всё объясню.