Глава 9
– Что мне сделать, чтобы ты меня простила, Люба?
Когда я слышу потерянный и какой-то полный отчаяния голос мужа, весь мой настрой резко покидает меня. Я сдуваюсь, словно воздушный шарик, и молчу, болезненным взглядом рассматривая Саяна.
Сердце стучит о ребра, голова кружится, и я едва держусь на ногах, но всё, что могу – это смотреть на мужа и молчать.
Не этих слов я ожидала.
К злому агрессивному Саяну я была готова, не собираясь позволять ему вытирать об себя ноги. А вот к его собственной боли, которая горит в его глазах, которые он не отрывает от моих, заставляя смотреть в них, подготовиться никогда бы не смогла.
Оттого и слаба, чувствуя, что еще минута и я упаду в обморок.
Всхлипываю и резко прикусываю губу, чтобы снова предательски не застонать. Тело дрожит, бессовестно выдавая мое внутреннее состояние, и я всё-таки подхожу к кровати и сажусь на краешек, хватаясь одной рукой за изножье.
– Люба, – слышу я свое имя, которое Саян произносит так надломленно, что делает мне только хуже.
– Не подходи ко мне! – взвигиваю, когда вижу, что он дергается в мою сторону.
Мой крик останавливает его, и он замирает в трех шагах от меня. Сжимает кулаки до побелевших костяшек, но не идет дальше против моей воли. Будто чувствует, что мне не хватает воздуха, и если он подойдет, я не сумею удержать в себе эмоции и закачу полноценную истерику. Она уже подбирается, срывая все стоп-краны, и я лишь силой воли удерживаю себя в адеквате.
– Ты моя жена, Люба, – предупреждающим тоном снова заговаривает Саян, словно я могла забыть об этом хоть на минуту.
– Ты давала клятву быть со мной до самой смерти.
Не знаю, кого он убеждает в этом сейчас больше. Себя или меня.
Я же ухмыляюсь, и меня даже напряжение оставляет, давая мне вдохнуть полной грудью.
– В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас, – цитирую я шаблонную клятву, часть которой когда-то мы оба произносили в ЗАГСе.
Поднимаю взгляд на нависающего Саяна, но не чувствую в этот момент себя в капкане, меня отпускает.
– Клятву в верности и в неверности я не давала, так что ты что-то путаешь, Грачёв, – практически выплевываю эти слова ему в лицо, а сама едва держусь, стараясь сохранять самообладание.
Вот только злые слезы подступают к глазам, увлажняя их, и его фигура слегка расплывается перед глазами, вынуждая меня еще сильнее злиться от собственной слабости и беспомощности.
– Скажи, как мне всё исправить, и я это сделаю, Люба.
Его голос пропитан отчаянием, но изможденный вид мужа не вызывает у меня жалости, лишь усиливает муку, продлевая агонию.
– Как всё исправить? – выдыхаю я. – Ты серьезно?
Мне не верится, что передо мной стоит Саян. Наивным мальчишкой его никогда нельзя было назвать. Даже по молодости.
– Не будь глупее, чем ты есть на самом деле, Саян. Ты мне изменил, это уже никак не исправить.
Я не сумела удержать горечь в голосе, и он вскидывает голову, словно пес, учуявший для себя шанс. Вот только обнадежить мне его нечем. Да и не хочется.
– Всё не так, как кажется со стороны, Люба.
– Прекрати так меня называть! – выхожу я из себя и прикусываю губу, не веря, что это я так агрессивно веду себя. Я же всегда была спокойной девочкой, которая никогда и голоса не повысит.
– Это твое имя, Люба.
– Из твоих уст оно звучит мерзко и… – сглатываю, не договаривая. Просто не в силах высказать всё то, что сейчас кипит внутри меня. Словно я котел, в который Саян со своей Ермолаевой накидали мусор.
– Лю… – снова заговаривает Саян и осекается, увидев мой предупреждающий взгляд.
Ненадолго снова замолкает, но становится только хуже. Он опускает глаза и жадно скользит по моим обнаженным плечам. И я поздно соображаю, что всё это время нахожусь перед ним в одном коротком полотенце, которое не скрывает ни утонченных узких плеч, ни ложбинки между грудями, в которой так залипает сейчас Саян, ни оголенных стройных ног, на которых проступает гусиная кожа.
Окно всё это время открыто, и я запоздало чувствую, как мне холодно. На улице в самом разгаре бушует осень, и я подрываюсь к шкафу, чтобы накинуть на голову тюрбан для сушки волос. Не хватало еще переохлаждение заработать.
Пока вытираю волосы и скручиваю на голове тюрбан, слышу за спиной, как Саян резко захлопывает окно. Тянусь за джемпером и юбкой, чтобы скорее одеться, но когда выпрямляюсь, касаюсь спиной тела Саяна.
– Что ты… – выдыхаю, не успев отреагировать, как он вдруг хватает меня и разворачивает, прижимая к себе с такой силой, что у меня вот-вот затрещат ребра.
Края полотенца ослабевают, и когда я пытаюсь отстраниться от мужа, осознаю, как это было с моей стороны опрометчиво. Полотенце скользит вниз, но Саян в этот момент снова сжимает меня крепко в объятиях, на этот раз не встречая сопротивления с моей стороны.
– Злись, кричи, круши всё вокруг, бей меня, но не закрывайся от меня, – шепчет вдруг, жестко фиксируя мое лицо. – Ты моя жена, и я не допущу никакого развода. Дай мне объясниться, и ты всё поймешь.
Его глаза лихорадочно блестят, скулы сжаты, а тело такое твердое, что я бы не рискнула кидаться на него с кулаками. Что-то подсказывает, что я лишь заработаю себе вывих или растяжение, а ему никакой боли не причиню.
– Ничего я понимать не собираюсь, Саян, – хриплю я. – Ты трахал свою ассистентку, пока я истекала кровью в больнице, и никакие твои объяснения этого не изменят.
Лицо Саяна становится жестче, а его хватка судорожно крепчает, словно он боится, что я вот-вот растворюсь в воздухе. Глаза его при этом опускаются вниз, и еще до того, как я прослеживаю за ним, чувствую, что полотенце-таки сползло ниже, оголяя грудь и демонстрируя, как от холода напряглись и встали мои соски.
Раздается гортанный рык, а затем полотенце резко дергают вбок, кидая куда-то в сторону. Я остаюсь в чем мать родила, не имея возможности прикрыться руками, ведь их Саян заламывает и заводит мне за спину.
– К черту разговоры, Люба, в постели я заставлю тебя кричать от наслаждения и напомню, как мы подходим друг другу.
– Не смей, – выдыхаю я в страхе, но его губы снова касаются моих, терзая до боли, в то время как свободной рукой он хватает меня за талию и, не обращая внимания на мое сопротивление, несет к постели.
Отпускает меня ненадолго, кидая на кровать, но не успеваю я опомниться и отползти, как наваливается сверху, выбивая из меня весь воздух тяжестью своего веса.
– Ты мне противен, – выпаливаю я в отчаянии, извиваясь под мужем и впервые не от желания.
– Противен, говоришь? – рычит он мне в лицо, нависая сверху и пугая своим оскалом. В этот момент ничего человеческого в его глазах нет. Его лицо искажено напряжением и каким-то животным возбуждением, от которого меня бросает в неприятную липкую дрожь.
Мои губы кривятся, и его взгляд еще сильнее звереет. Но не это заставляет меня похолодеть. А его слова, прозвучавшие как приговор.
– Ничего, потерпишь.