Глава 2. Ненавижу!
— Она пыталась бежать, а я поймала, мой повелитель! Как с ней поступить? — тут же спешит объясниться Асла, а голос ее моментом превращается в мышиный писк.
Эрдар стоит в своем черном камзоле в разломанных золотых дверях, но от него веет такой мощью, что страх сковывает Аслу по рукам и ногам, будто он держит нож у ее горла.
— Вон. — Холодным сдавленным рыком вытекает приказ из уст генерала.
Асла бледнеет, дергается, видимо, желая что-то сказать. В ее черных глазах-бусинах сверкает влага, но перечить предательница не смеет.
Она подхватывает дрожащими пальцами свою сиреневую юбку и подчиняется Эрдару, беспрекословно, точно… королю.
Эта мысль вспышкой боли проходится по телу. Я не слышу шагов Аслы, раздающихся эхом в разрушенных стенах некогда прекрасного белого тронного зала.
Во все глаза смотрю на дракона, которому отдала свое сердце. Правильно говорил отец, принцссе нельзя влюбляться. Я же совершила страшную ошибку, и теперь вижу ее цену.
На руках кровь Эрдара, меня воротит от мысли, что это кровь не врагов, от которых он защищал наш народ. Это кровь наших подданных, вставших на защиту меня и отца!
— Неужели, это правда сделал ты? — шепчу в ужасе, не желая верить в очевидное.
Сердце рвется на ошметки от боли, обиды и ненависти. В глазах моих – слезы, и Эрдар видит это, но его лицо остается неприступно ледяным, будто ему все равно. Будто, я ничего больше не значу.
— Не верю… — слетает шепот с моих губ.
— От того, верите ли вы или нет, принцесса, уже ничего не изменится, — выдает он, обращаясь так, будто мы незнакомцы.
А ведь еще вчера он смотрел на меня иначе, и взгляд его говорил громче тысячи голосов…
— Как ты мог со мной так поступить?! — заставлю голос звучать строго, когда душа рвется на части от боли.
— А ты особенная? — холодом разливается его низкий голос с хрипотцой, способный опьянить разум в любой момент, но не сейчас! — Или ты думала, что я в самом деле тебя люблю?
Кажется, я сейчас задохнусь. Умру прямо тут без единой царапины, от агонии, что пылает внутри.
Все те взгляды, что он мне дарил, случайные прикосновения, — все это живо в моей памяти. Каждый наш день, каждый вздох, когда мы делили воздух на двоих.
Он знал обо все. Мои мечты, тайны и страхи.
А я, выходит, не знала его совсем!
Я ненавижу него. Ненавижу себя, за то, что поверила в него! В нас!
Не зря говорят, что доля принцессы — это одиночество. Что ее жизнь принадлежит не ей, а народу, а любовь и свобода — это недоступная роскошь.
Так я всегда думала, пока не встретила его. Того, кого считала благословением богов, а он предал меня, предал отца! Устроил кровавый переворот!
— Какой же ты гад! Ты чудовище! Предатель! Ненавижу! — кричу, что есть сил и мечтаю ударить его так же больно, как больно он сделал мне.
— Советую тебе думать, что говоришь, не то… — только и выдает он мне. Бесчувственная глыба льда!
— Не то что? Лучше сразу убей! — с вызовом шиплю я, кидая в него такой взгляд, что сама сейчас испепелю.
Эрдан опасно прищуривается, и будь я не так зла, то испугалась бы. Но я не вздрагиваю, даже когда резко ныряет рукой в карман.
На секунду мне кажется, что генерал достанет нож и заберет мою жизнь. Хочу зажмуриться от страха, но не позволю себе быть слабой и жалкой! Не склоню головы!
И потому, несмотря на лютующий страх в груди, смотрю прямо в глаза своему мужу, и отныне своему врагу!
Рука Эрдара выскальзывает из кармана, и я замечаю в ней что-то красное. Но это не нож, это камень на золотой цепочке. Зачем?
— Не тронь меня! — рыпаюсь в сторону, ибо не переживу сейчас его прикосновений.
Но разве его это волнует?
Эрдар прислоняет камень к моей груди, а тот опаляет кожу. Не столько больно от магии, сколько терзает то, что вдыхаю запах дракона, который сейчас подобен яду.
Крохотный ожог на коже утихает, а вот сердце продолжает пылать в лютом огне.
Путы, что накинула на меня моя же отныне бывшая подруга, вдруг слетаю вниз, но на моей груди теперь алая метка.
Что она значит? Что он со мной сделал?