Я опять вздохнула: у меня как гора с плеч свалилась. Может, мы с Соней и не были приклеенными друг к другу в нашем мире, но между нами не было этой тяжести, какая навалилась совсем недавно. И вот теперь, когда ее не стало, я снова могла дышать полной грудью, а еще… еще теперь мне было, кому сделать так. Я уткнулась в форменный пиджак подруги носом и шмыгнула им.
— Если ты знаешь все про Ленор, то ты все знаешь.
— Да. Но дальше меня это не пойдет, Лена, можешь не сомневаться.
— В тебе я не сомневаюсь, а вот в Люциане…
— Он злой, как почтальон Печкин. По той же самой причине.
Теперь уже фыркнула я: воспоминания о любимом же мультике Сониной мамы, который она нам показывала, тоже были живыми.
— Сомневаюсь, что у него чего-то по жизни не было.
— У него нет тебя.
От неожиданности я даже задрала голову.
— Ну знаете ли, я тоже не велосипед.
Соня усмехнулась.
— Он влюблен в тебя по уши.
— Он влюблен в себя по уши.
— Да. И в тебя. Одно другому не мешает.
Я вздохнула еще раз: через это дыхание из меня выходило дикое напряжение, которое я запрятала в себя после ванной, то есть ванных, и которое вернулось после нашего непродолжительного общения с Валентайном. Когда он ко мне прикоснулся, я шарахнулась от него, и, к счастью, он ничего не заметил. После случившегося этой ночью, хоть я ничего и не помнила, внутри просто будто что-то замкнуло на уровне инстинктов.
— Мы можем сейчас не говорить про Люциана? — покачала головой я. — И вообще больше не говорить про Люциана.
— Что-то мне подсказывает, что лучше говорить, но как знаешь, — Соня подняла руки, и мы, кажется, обе одновременно вспомнили, что про Сезара и про их свадьбу мы тоже больше не разговариваем.
Это на миг отразилось на лице подруги сдвинутыми бровями и быстрым:
— Так что там с Ленор?
Я отстранилась, села поудобнее, подогнув под себя ногу. И рассказала все, что произошло: начиная с момента, как я писала портрет Люциана, точнее, как Ленор писала портрет Люциана, с ее воспоминаний о поцелуе, появления в моем сне и заканчивая сегодняшним (или вчерашним) эндшпилем. Соня слушала, не перебивая, только хмурилась с каждым мгновением все больше и больше. Особенно она нахмурилась, когда я произнесла:
— Валентайн предположил, что мы вообще можем быть единым целым. То есть… Эвиль работала над тем, чтобы расщепить магию, темную и светлую в Сезаре, ну вот он и решил, что…
— Бред! — вскинулась Соня. Меня даже полоснуло ее яростью и раздражением. — Прости, Лен! Но как ты можешь быть придатком к этой… к этой девице! Сколько я тебя знаю, ты всегда была самостоятельной, целостной личностью, а предположить такое… ну, с тем же успехом можно предположить, что я попала в семью Драконовых не просто так. И это еще не говоря о том, какой матерью нужно быть, чтобы такое провернуть над собственной дочерью! Да и зачем? В Сезаре действительно соединены тьма и свет, а малышка, дочь людей-магов? Что такого могло быть в ней?
— Понятия не имею, — простонала я. — Но все настолько запуталось, что я уже ничему не удивлюсь.
Соня покачала головой.
— Нет. Мне кажется, здесь Валентайн неправ.
— Тем лучше, — я, если честно, тоже не горела желанием обзавестись таким ментальным сиамским близнецом, как Ленор. Девицу с таким мерзким характером еще поискать надо, неудивительно, что их с Ликой Эстре поселили в одном месте. Если бы Ленор осталась Ленор, была бы та еще dream team.
— Ладно, — теперь уже Соня глубоко вздохнула. — Факт остается фактом. Что ты собираешься с этим делать?
— Валентайн будет искать способ что-то с этим сделать, а я буду ему помогать. Потому что честно — здесь даже понятия не имею, как подступить к… к ментальному располовиниванию.
— А Валентайн уже знает?
— О чем?
— О том, что произошло сегодня.
— Нет.
— Нет?!
— Нет, и не узнает. Я не хочу причинять ему боль.
Соня открыла рот, будто собиралась что-то сказать, но тут же его закрыла. Раньше мы с ней всегда говорили откровенно, а еще она никогда не боялась сказать правду в лицо. Сейчас же я была ей искренне благодарна за то, что свои советы и мнение она придержала при себе. Меньше всего мне сейчас хотелось услышать, что я неправа, потому что решения своего я менять не собиралась. Хоть и ставила себя в зависимость от того же Люциана, который в очередной раз мог мне пригрозить, но с этим я потом разберусь. Сейчас бы разобраться с Ленор.
— Вы, главное, не откладывайте, — попросила Соня. — Я очень не хочу, чтобы эта Ленор опять влезла в твое сознание и рулила.
— Вообще-то, первой в ее тело влезла я, — заметила я.
— Может быть, но не по своей воле. И только не говори, что ты сейчас считаешь себя перед ней виноватой! Ты об этом не просила, и вообще, выжила там, где ее бы уже перемололо в труху!
Я кивнула.
— Займемся, Сонь. Обязательно займемся. Валентайн и так делает для меня все… а особенно сейчас.
Весть о том, что произошло с Лэйтором, не минула и Академию, разумеется. Эта новость перебила и новость о свадьбе Сони с Сезаром и о том, что с моих, тьфу с родителей Ленор, сняты все обвинения. В каком-то смысле я была даже этому рада, надоело постоянно находиться на передовой всеобщего внимания.
Что же касается Валентайна, он действительно делал для меня все. И не просто делал, но и объяснял: в частности, свое требование ходить порталами исключительно с ним. Оказывается, благодаря тому что пространство во время открытия портала нестабильно, в это можно вмешаться через слои Загранья и выдернуть меня прямиком в Мертвые земли. Да, это требует колоссальных усилий и отнимает безумно, нерационально много магии, вплоть до серьезного истощения, но, тем не менее, для темных такое реально. Я попыталась возразить, что если бы его отец хотел меня похитить, я бы уже была там, и он даже с этим согласился. Но еще он добавил, что Лэйтор — это первый серьезный ход Адергайна, а значит, пока он не придумает, как защитить меня во время перемещений и в принципе, будет везде меня сопровождать.
Я не стала спорить дальше, потому что понимала, что дело действительно серьезное.
А еще, потому что, несмотря на все, я чувствовала вину.
За то, что позволила Ленор провернуть все это. За то, что банально заснула, хотя знала, чем мне это грозит. О таком подумать не могла, разумеется, но это не отменяло того, что я расслабилась. Слишком расслабилась, и вот — получите, распишитесь.
— Я рада, что между нами все снова как прежде, — Соня накрыла мою руку своей.
Я улыбнулась.
Хотя и понимала, что, как бы мне этого ни хотелось, как прежде уже ничего не будет.
— Пойдем на консультацию?
— Пойдем, — подруга вскочила. — Я, если честно, совершенно не готова к экзаменам…
— Ты из тех, кто говорит, что не готов, а потом все сдает на отлично, — фыркнула я.
— Я серьезно! — обиделась Соня.
— Ладно, ладно. Хорошо.
— Позанимаемся сегодня вместе?
— Не вопрос.
Мы вместе зашагали к главному корпусу, а я улыбалась, когда думала о том, что в плане экзаменов Соня все-таки паникерша. Она каждый раз считает, что ничего не знает, а потом все отлично сдает. Так было с ЕГЭ, да и ОГЭ, со всеми зачетами и контрольными. Вот правда. Мне же зачастую казалось, что я все хорошо выучила, но тут попадался какой-то каверзный вопрос или каверзный вариант в тесте… Не то чтобы я боялась все завалить, но первые магические экзамены — это вам не шнурки на новых кроссовках завязывать. Поэтому при мыслях о них меня все же слегка потряхивало.
Равно как и при мысли о том, что я скажу Ленор, когда буду с ней разговаривать, и сделать это нужно как можно скорее и не откладывая. А именно — прямо сегодня.