Пролог
Меня зовут Джаред.
Меня зовут Джаред.
Меня зовут Джаред.
Я повторял эти слова снова и снова, а сердце все так же бешено колотилось в груди. Мне хотелось пойти познакомиться с нашими новыми соседями, но я нервничал.
Теперь по соседству с нами жила девчонка – лет десяти, как и я. А еще она носила бейсболку и «чаксы»[1] – меня это позабавило. Другие девчонки в нашем районе так не одевались. К тому же, эта была хорошенькая.
Я облокотился на подоконник, разглядывая соседний дом – там горел свет и звучала музыка. В доме долго никто не жил, а совсем давно какие‑то старики.
Между нашими участками росло огромное дерево, но это не мешало мне рассматривать соседское жилище сквозь зеленую листву.
– Эй, милый.
Я повернулся и увидел маму – она стояла на пороге моей комнаты, прислонившись к дверному косяку. Она улыбалась, но глаза у нее были влажными, а одежда – помятой.
Ей опять было плохо. Маме всегда становилось плохо, когда она прикладывалась к бутылке.
– Похоже, у нас появились соседи, – сказала она. – Ты с ними познакомился?
– Нет. – Я покачал головой и снова отвернулся к окну. Мне хотелось, чтобы мама ушла. – У них девочка. Мальчишек нет.
– А ты не можешь дружить с девочкой? – Ее голос дрогнул, и я услышал, как мама шумно сглотнула. Я знал, что будет дальше, и внутри у меня все сжалось.
– Нет, не могу.
Я не любил с ней разговаривать. На самом деле, я и не знал как. Я часто оставался один, а сейчас она меня напрягала.
– Джаред… – начала мама, но фразу не закончила. Через мгновение я услышал удаляющиеся шаги, а потом в коридоре на первом этаже хлопнула дверь. Наверное, она пошла в ванную поблевать.
Моя мать много пьет, особенно по выходным. Внезапно мне расхотелось знакомиться со светловолосой девчонкой из соседнего дома.
Пусть она даже клевая и любит кататься на велике?
Или из ее комнаты слышится песня рок‑группы Alicein Chains? Во всяком случае, мне казалось, что это была ее комната, хотя шторы были задернуты.
Решив выбросить это из головы и пойти приготовить себе поесть, я оторвался от подоконника. Маме, похоже, сегодня не до ужина.
Но тут я увидел, как шторы в соседнем доме раздвинулись, и застыл.
Я увидел ее. Это и правда была ее комната!
И, сам не знаю почему, я улыбнулся. Здорово, что наши окна смотрели друг на друга.
Я прищурил глаза, чтобы разглядеть девочку получше, пока она открывала двойные балконные двери, но потом вытаращил их, увидев, что́ она делает.
Что? Она что, ненормальная?
Открыв окно, я высунулся из него и завопил в тишину ночи:
– Эй! Что ты делаешь?
Девчонка резко подняла голову и, размахивая руками из стороны в сторону, закачалась на ветке дерева, пытаясь сохранить равновесие. У меня перехватило дыхание. Я тут же вылез из окна и начал карабкаться по дереву к ней.
– Осторожнее! – снова закричал я, а она присела и ухватилась за толстую ветвь руками.
Я пробирался по дереву, держась за ветку над головой.
Тупица. О чем она думала?
Она стояла на четвереньках, глядя на меня большими голубыми глазами и вцепившись в ветку, которая ходила под ней ходуном.
– Нельзя лазить по деревьям одной, – сердито сказал я. – Ты чуть не упала. Иди сюда. – Я наклонился и схватил ее за руку.
В пальцах тут же появилось ощущение покалывания – такое бывает, когда рука немеет во сне.
Девчонка поднялась на дрожащих ногах, и я, держась за сук над головой, помог ей добраться до ствола, где ветви были толще.
– Зачем ты это сделал? – пожаловалась она, послушно следуя за мной. – Я умею лазить по деревьям. Ты напугал меня, и из‑за этого я чуть не упала.
Мельком взглянув на девочку, я уселся на крепкую ветку ближе к стволу и вытер ладони о свои длинные, болотного цвета шорты:
– Ну да, конечно.
Я уставился вниз, на нашу улицу Фолл‑Эвей‑Лейн, но не мог отделаться от ощущения ее руки в своей. Странное покалывание успело добраться до плеча и теперь охватило мое тело целиком. Мне казалось, будто все волоски на коже встали дыбом, и даже хотелось засмеяться, как от щекотки.
Девочка продолжала стоять и, вероятно, дулась на меня, но через несколько секунд опустилась рядом и тоже свесила ноги.
– Итак, – спросила она, показав на мой дом: – Ты там живешь?
– Ага. С мамой. – Я посмотрел на нее как раз в тот момент, когда девочка опустила глаза и принялась теребить свои пальцы.
Сначала она погрустнела, а потом вдруг наморщила брови, словно пытаясь не расплакаться.
Что я такого сказал?
На ней был тот самый комбинезон, в котором я видел ее сегодня, когда она вместе с отцом выносила вещи из машины, и девочка успела выпачкаться, но все равно выглядела такой чистенькой. А ее волосы были красиво распущены.
Минуту мы сидели молча, глядя на дорогу, слушая, как ветер шелестит листьями вокруг нас.
По сравнению со мной девочка и впрямь казалась такой маленькой, – того и гляди упадет с ветки, не сумев на ней удержаться.
Уголки ее губ были опущены, и я не понимал, что ее так опечалило. Я был уверен лишь в одном: никуда не уйду, пока ей не станет лучше.
– Я видел твоего папу, – начал я. – А мама где?
У девочки задрожала нижняя губа.
– Мама умерла весной, – призналась она, посмотрев на меня.
В ее глазах стояли слезы, но она глубоко дышала, словно старалась быть сильной.
У меня не было знакомых ребят, у которых умер кто‑то из родителей, и мне даже стало стыдно из‑за того, что мне не нравилась моя мать.
– А у меня нет отца, – сказал я, надеясь, что это подбодрит ее. – Он ушел, когда я был совсем маленьким. Мама говорит, что он нехороший человек. Твоя мама хотя бы не по собственному желанию тебя бросила, правда ведь?
Я знал, что несу чушь. Я не хотел вывернуть все так, словно ей повезло больше, чем мне. Просто мне казалось, что я обязан сделать все что угодно, чтобы она только повеселела.
Например, обнять ее – мне и правда хотелось это сделать.
Но я не стал.
– У твоего отца какая‑то старая машина, – решил я сменить тему.
Не глядя на меня, девочка закатила глаза.
– Это «Шеви Нова», а не какая‑то старая машина.
Я знал название модели, но хотел проверить, знает ли она.
– Мне нравятся машины. – Я скинул свои «диси»[2], и они упали на землю, а она сделала то же самое со своими красными «чаксами». Мы сидели, болтая в воздухе голыми ногами. – Когда‑нибудь я буду гоняться на Петле.
Девочка подняла на меня глаза:
– Петля? Что это?
– Это гоночный трек, куда пускают ребят постарше. Туда можно поехать, если ты учишься в старших классах и у тебя есть машина. Потом придешь за меня поболеть.
– А почему я сама не могу погонять? – У нее был возмущенный вид.
Она что, серьезно?
– Не думаю, что девчонкам разрешают гоняться, – объяснил я, пытаясь не расхохотаться.
Она сузила глаза и опять отвернулась к дороге.
– Ты сделаешь так, чтобы мне разрешили.
Я улыбнулся одними уголками губ, сдерживая смех.
– Может быть.
Ну конечно.
Она протянула мне руку:
– Я Татум, но все зовут меня Тэйт. Мне не нравится имя Татум. Понял?
Я кивнул, пожал ей руку и снова ощутил приятное покалывание.
– Я Джаред.