Глава 2.2 Матвей
Мы любим один раз, А дальше ищем лишь похожих. Но таких, как ты, Я не хотел бы встретить больше.
(с) Фогель
– Как добралась, Анют? Нормально? – интересуется Баталов, отпустив официантку.
– Угу, – кивает она. – Практически без пробок.
– А мы, кстати, минут сорок-пятьдесят постояли, – бросает он, отламывая ломтик от сыра-косички. – Но по дороге с аэропорта всегда так.
– Выходит, ты только сегодня прилетел? – Аня робко поднимает на меня глаза.
– Да, – голос подводит. Хрипит и ломается, будто у подростка.
– Я два года его не видел, прикинь? – с усмешкой вставляет Арс. – Этот гаденыш даже в отпуск на родину не приезжал!
– У меня отпуск был всего однажды, – отвечаю. – И я его потратил на путешествие по Штатам.
– И как там, в Америке? – спрашивает Аня.
– Прикольно, не неоднородно. Так же, как у нас в России.
Я все еще нахожусь в глубочайшем оцепенении. В голове попросту не укладывается факт, что я как ни в чем не бывало сижу и разговариваю с девушкой, разлука с которой когда-то меня чуть не уничтожила.
После того, как Аню силой увезли из детдома, я неделю провалялся в кровати. Мне было так хреново, что не хотелось ни есть, ни пить, ни разговаривать. Я чах на глазах, и директриса, обеспокоившись моим состоянием, даже направила ко мне врачей. Дескать, подлечите, пожалуйста, мальчик совсем плох.
В итоге меня напичкали каким-то лекарствами, и потихоньку я стал приходить в себя. Правда от прежнего жизнелюбия не осталось и следа. Меня спасала только мысль о том, что после школы я непременно поступлю в столичный ВУЗ и отыщу Аню. Именно благодаря этому намерению весь одиннадцатый класс я пахал как проклятый и в конце концов успешно сдал экзамены.
Однако Москва оказалась той еще обманщицей: в институт-то я поступил, а вот Аню так и не нашел.
– Мы, кстати, тоже хотели слетать в Калифорнию в свадебное путешествие, – делится Арсений. – Но там по деньгам, к сожалению, не срослось. Мы же сейчас копим, хотим ипотеку поскорее закрыть, чтобы Аньке машину взять.
– Понятно. И куда в итоге слетали?
Я изо всех сил стараюсь общаться ровно и держу чувства в узде, хотя внутри меня один за другим извергаются эмоциональные вулканы.
– В Индонезию. На Бали.
– М-м-м, – делаю глоток пива, совершенно не ощущая вкуса. – Слышал, там красиво.
– Очень, – подтверждает Арс. – А еще много диких пляжей, где можно порезвиться прямо на песке.
С этими словами он бросает на Аню многозначительный плотоядный взгляд, а она отвечает ему смущенной, немного виноватой улыбкой.
Начинаю задыхаться. Ворот футболки, который я прежде совершенно не ощущал, удавкой стягивает шею. Воспаленное воображение подкидывает сценки, где эти двое занимаются любовью на берегу океана. Медленно, чувственно, громко…
Блядь.
Это издевательство. Гребаный мазохизм. И зачем я только об этом думаю?!
Шумно хватаю ртом воздух и, снова схватившись за бокал, залпом осушаю его до дна. Солодовая горечь орошает рот, но в горле по-прежнему першит. Будто я, сука, горячего песка объелся!
Меня не отпускает. Ни на йоту, ни на грамм. Только хуже становится. С каждой долбаной секундой.
Арс начинает рассказывать о том, как познакомился с Аней. Как встретил ее на автобусной остановке и влюбился. С первого, блядь, взгляда. Так же, как и я когда-то.
Потом он пускается в пространный рассказ о том, как долго ее завоевывал. Как дарил цветы, дежурил под окнами и вел заумные беседы с ее строгим и крайне избирательным приемным отцом. Затем повествование друга сворачивает к счастливому предсвадебному периоду, и до меня вдруг доходит, что я больше ни минуты не выдержу. Я как динамит с подожженным фитилем: еще мгновение – и взорвусь. Рвану так, что мало никому не покажется.
Рывком отодвигаю стул позади себя и вскакиваю на ноги. Баталов одаривает меня вопросительно-недоуменным взглядом, но я лишь коротко бурчу:
– В уборную надо. Сейчас вернусь.
Выхожу из-за стола и чуть ли не бегом устремляюсь прочь. Миную дверь туалета и вылетаю на улицу, на прохладный вечерний воздух. Он должен хоть немного отсудить мою кипящую башку.
Приближаюсь к компании смеющихся парней и хриплю:
– Курить есть?
Я уже давно не балуюсь никотином, но сейчас желание наполнить себя отравой настолько велико, что я не могу ему противиться.
– На, держи, – худощавый брюнет в кепке протягивает мне раскрытую пачку.
Цепляю сигарету и привычным движением вставляю ее меж зубов. Брюнет чиркает зажигалкой, одной рукой закрывая ее от ветра. Я наклоняюсь и подношу к вспыхнувшему огоньку имитатор горения.
Затягиваюсь. Делаю паузу. А затем расслабленно выпускаю из легких горьковатый молочный дым.
– Спасибо, друг, – благодарно киваю брюнету. – Выручил.
Отхожу от парней и, продолжая смаковать сигарету, поднимаю взгляд в фиолетово-синее небо, в котором редкими оранжевыми всполохами догорает закат.
Мне больно. Однако боль не острая, не вспарывающая нутро металлическим лезвием, как это было в первые дни после расставания с Аней. Она тупая, ноющая, щемящая. Такая обычно бывает в десне спустя пару часов после удаления зуба: самое страшное вроде позади, но рана все еще пульсирует, мешая сосредоточиться на чем-то другом.
Ох, черт… Интересно, у меня это пройдет? Смогу ли я в конце концов смириться с потерей? Или так и буду жить призраками прошлого, нося пластмассовую улыбку и втайне ото всех глотая тоску?