Глава 2-1
Сейчас
Пробую оторвать закрывающую рот ладонь, но безуспешно.
Меня вносят в спальню и бросают на заправленную кровать. Гладкое атласное покрывало холодит кожу, но меня и без того бьет озноб, а спина вся мокрая от липкого холодного пота. Лоб тоже в испарине, но я не могу его вытереть.
Мою голову крепко держит парень, которого приятели назвали Мироном. Он локтем зажимает мой подбородок, и я вижу перед собой только белый потолок люксового номера.
Идеально ровный потолок, с которого равнодушно взирает светодиодная люстра с подвесными элементами.
Сколько бы я отдала, чтобы очутиться сейчас дома, пусть даже одна, без папы! Лучше бы я заказала в ресторане еду и включила сериал. Зачем я послушала Натку и пошла в этот проклятый клуб? И почему я не уехала домой, когда Паша залил меня коктейлем?
Слезы градом катятся по лицу, перетекая на руки Мирона, который вряд ли их замечает.
Я продолжаю дергаться и извиваться, меня за щиколотки крепко вдавливают в кровать.
— В стороны разведите, — хриплым голосом командует Руслан, рывком задирая платье.
Руки тянут меня за щиколотки, мои ноги раздвигаются в стороны. Руслан подцепляет перемычку белья и шарит холодными пальцами между складками.
Меня передергивает от страха и отвращения. Исмаилов пробует вставить внутрь большой палец, и я громко мычу, царапая ладонь, зажимающую рот.
— Сухая. Смазка есть у кого? — поворачивается он к остальным.
— Плюнешь, и будет тебе смазка, — отвечает ему неприятный голос.
Руки Исмаилова шарят по моим бедрам, разрывают белье и отбрасывают в сторону. При этом другие руки гладят мои ноги, протискиваются между мной и кроватью и мнут ягодицы. Я пробую выгнуться, извернуться, но щиколотки зажаты как в тиски.
С плеч сползают бретели, чья-то рука пробирается под бюстгальтер и мнет грудь. Это больно и унизительно.
Мне уже кажется, что со мной в одной комнате не люди, а руки. Многорукое чудовище, шарящее по моему телу. Оно громко дышит над моим ухом, и если прицелиться…
Наощупь шарю рукой в воздухе, натыкаюсь на мягкую плоть и запускаю в нее ногти.
— Сука! — раздается над головой истошный вопль. — Она мне лицо изуродовала!
Меня дергают за запястье с такой силой, что чуть не вырывают из сустава руку.
— Не ной, Мирон, — резко осаживает его Исмаилов, — подумаешь, царапина.
— Я не буду ее держать, — тянет Мирон плаксиво, — пусть кто-то другой ей рот закрывает.
— Тогда и ебаться сегодня не будешь, — ухмыляется незнакомый голос.
— Давай я, — Мирона сменяет Паша, — а ты держи ее за ноги.
И пока они меняются, у меня получается извернуться и закричать изо всех сил.
— На помощь! Помогите!
Мирон наотмашь бьет по лицу.
— Заткнись, тупая овца, иначе тебе пиздец.
— Тихо ты, придурок! — прикрикивает Исмаилов и поднимает руку, давая знак заткнуться. В номере повисает тишина, все прислушиваются к звукам снаружи.
— Может, не услышали, — негромко, практически одними губами произносит Паша.
— Похоже, нам повезло, — кивает Руслан. И я понимаю, что все. Никто не придет мне на помощь, меня просто не услышали.
В голове от удара отдает эхом как в глубоком колодце. В висках стучат молоточки, в глазах темнеет. Теперь потолок надо мной не кажется белым, он расплывается и становится дымчатым.
Над губой стекает что-то влажное и теплое. Слизываю языком и чувствую вкус железа.
— Ты ей нос разбил, идиот, — как сквозь вату доносится до меня голос Руслана. — Сейчас она тут все кровищей зальет. Думай своей тупой башкой.
— Надо валить, — деловито заявляет парень, который держит мою вторую ногу.
Мне не видно его лица, а имени его я и не знала. От вкуса крови во рту мутит, к горлу подступает тошнота.
Спазмы сотрясают тело, меня рвет кровью прямо на чьи-то ноги, обутые в дорогие лоферы. Очень надеюсь, что это ноги одногруппника.
— Парни, может лучше отпустим ее? — голос Паши неестественно дрожит. Он больше не зажимает мне рот, и я поднимаю голову.
— Мой отец вас всех засадит за решетку, — хриплю, с трудом проталкивая слова. Горло горит, будто его хорошенько потерли наждачкой.
— Закройте ей кто-нибудь членом рот, — голос Руслана сочится презрением. — Или нет, подождите.
Он обходит кровать и садится передо мной на корточки.
— Ты правда думаешь, что твой папочка за тебя впишется? — он хватает меня за лицо и продавливает пальцами щеки. Мой рот непроизвольно открывается, глаза Исмаилова загораются недобрым огнем. — Дура, с кем ты тягаться вздумала? Твой папашка финансирует моему предвыборную кампанию. А мой твоему отдает лучшие тендера. Как думаешь, станут они ругаться из-за одной нерастраханной целки? Ну? Отвечай!
Я задыхаюсь от слез, от боли, с которой Руслан давит на щеки. И от осознания того, что он прав. Когда встанет вопрос бизнеса или родной дочери, мой отец выберет деньги. Он их всегда выбирал, почему сейчас должно быть по-другому?
— Я передумал, — Руслан выпрямляется и начинает расстегивать ремень, — сначала она мне отсосет. Только надо ее подбодрить, у кого с собой?..
Он окидывает подельников вопросительным взглядом.
— У меня, — Мирон достает из кармана пакетик с белым порошком. Мерзко ухмыляется и показывает пакетик мне. — Будешь? Тебе понравится. Станешь бегать за нами и просить еще. А мы заснимем это на видео, и если не будешь хорошей девочкой, покажем видео папочке.
Слезы безостановочно катятся по лицу. У меня больше нет сил. Я больше не могу сопротивляться. Передо мной возникает стакан с мутной белесой жидкостью.
— Пей. Лучше сама. А то зажму нос и все равно волью, — тихо грозится Паша. Руслан с пренебрежительной улыбкой расстегивает ширинку.
И тогда в тишине номера раздается глухой но настойчивый стук.
***
Мой рот оказывается зажатым рукой, пахнущей табаком.
— Только пискни, тебе конец, — угроза звучит буднично, но я не слушаю ублюдка. Затаив дыхание, прислушиваюсь к звукам из коридора.
Стук повторяется уже более настойчивый.
— Открывайте, — доносится из-за двери решительный голос, — иначе я выбью дверь.
— Сидите тихо, — Руслан прикрывает дверь в спальню и подходит к входной двери.
Щелчок, дверь открывается.
— Вы к кому? — голос Исмаилова звучит недовольно, но он тут же перекрывается властным громким голосом.
— К тебе получается. С дороги.
— Вы кто? Почему вы вламываетесь?
— Поверь, свисток, лучше я чем полиция. Где девочка?
— Какая девочка?
— Слушай, укурок, у меня нет желания с тобой препираться. Иначе поцелуешься со стенкой. Девушка, которая кричала, где?
— Это моя девушка. Она иногда кричит во сне.
Разговор затихает, и меня охватывает паника.
Он сейчас уйдет! Поверит Исмаилову и уйдет. И больше меня ничего не спасет. Что же делать?
Собираю все свои силы, делаю рывок, рука соскальзывает со рта, и я впиваюсь в нее зубами. Паша, — а это он меня держал — издает дикий вопль, и я тоже кричу со всей мочи:
— Я здесь! Помогите!
Глухой стук и протяжный стон. Похоже, что Исмаилов не избежал поцелуя со стеной. Дверь спальни распахивается точным ударом ноги, и дверной проем перекрывает внушительный силуэт.