Глава 3
Как бы он там строго на меня ни смотрел, я не боюсь его. При всем его умении быть глобальным мудаком, Амосов никогда не врал мне и не делал ничего, чтобы мне было хуже.
Разворачиваюсь и иду к выходу.
Как бы мне хотелось, чтобы он жалел, что тогда уехал. Чтобы ногти грыз, сладким объедался и обрастал целлюлитом. Но это все, конечно, не про Амосова.
Захожу в лифт, здороваюсь со знакомой медсестрой из хирургии и спускаюсь на первый этаж к кадровику.
Десять минут… Ишь какой. И туда сходи, и то сделай, и кофе принеси.
Я тут хирург, если что, Амосов. Пусть не звезда кардиологии заморская, как некоторые, но все же желание и рвение есть. Опыт – дело наживное.
Но вот это “принеси кофе”… хочется плюнуть туда, чтобы вкуснее ему было.
– Все нормально, Жень? – наклоняется и шепчет та самая знакомая медсестра.
Она так смотрит на меня, что я тут же начинаю поправлять одежду и волосы.
– Да, а что?
– У тебя такое лицо, будто ты собралась кому-то кол в сердце вогнать.
Я замираю на секунду, а потом расслабляюсь и начинаю смеяться. Кол в сердце.
– Точнее и не скажешь, Танюш.
– Я слышала, у вас новый заведующий. Это не ему ли?
Лифт останавливается, двери разъезжаются.
Киваю и улыбаюсь в ответ. В подробности не вдаюсь.
Справляюсь у кадровика. Надо сказать, что личные дела мне давать не хотят, но соглашаются исключительно за счет моего обаяния. Стопочка получается приличная. Как бы ни хотела, но я не унесу это все.
И это как бы не моя проблема, пусть сам ее решает.
Беру рабочий телефон и набираю Артема.
– Амосов, – тут же отвечает мне.
– Артем Александрович, я собрала для вас личные дела. Но их очень много, можете прислать кого-то из мужчин, чтобы помогли занести к вам?
– Хорошо, какой кабинет?
– На первом этаже, восемнадцатый.
Кладу трубку. Нечего там чирикать с ним без дела.
Пару минут ждем, пока в кабинет не заходит сам Артем.
– Ам…
– Спасибо, что собрали все, – кивает кадровику. – Я на пару дней заберу, изучить.
– Аккуратно, пожалуйста, ничего не потеряйте.
Артем забирает все папки и идет к выходу. Придерживаю ему дверь, чтобы вышел.
– Негоже начальнику заниматься такими мелочами.
Амосов приподнимает бровь и усмехается уголком губ.
– Где у вас тут кафе? Хочу перекусить заодно, раз спустился.
А что, жена утром не накормила?
На кончике языка аж щекочет, так хочется съязвить, но я этим только покажу, что меня это волнует.
Глаза невольно опускаются на пальцы. Обручалки нет. Но врачи часто не носят, чтобы не мешало на операции. А может и нет жены. Как там: в одну реку дважды не входят.
– Так что с кафе?
– Там, – киваю в сторону. – Может, я тогда наверх? Пока вы завтракать будете? – смотрю Артему в глаза. Там азарт и блеск.
– Нет, идем со мной, – папки перехватывает в одну руку, а второй подталкивает меня за поясницу в сторону кафе.
Я аккуратно уворачиваюсь, чтобы не лапал меня. На мне хоть и хирургичка, но как будто обнаженная. Кожа под тканью начинает гореть. Это касание отбрасывает в прошлое. Когда легко так было. Встречаться, целоваться. Когда все было одновременно и просто, и сложно.
– Будешь что-нибудь? – спрашивает Артем и идет за свободный столик.
– Нет, – отвечаю глядя в глаза, а желудок предательски урчит, почуяв запах свежих булочек. Артем усмехается уголком губ, ставит на стол кипу папок, дает ЦУ их охранять и ждать его.
Я и забыла, что встала сегодня в пять. Яна заболела, отвезла ее маме, там успела только чашку кофе с бутербродом ухватить и сразу в больницу. И все равно опоздала на работу.
Артем обходит стол и опускает между нами поднос. Там два салата, брускетты с несколькими начинками, хлебцы, сок, круассаны, два стаканчика кофе.
– Ты не лопнешь? – возмущаюсь, глядя на это. – Я бы на операцию успела сходить, пока ты это съешь.
– Это тебе, – ставит передо мной салат, кофе, круасан. – Не знаю, какие ты любишь, поэтому бери любые, – кивает на брускетты, – я ем все.
– Я же сказала, что не буду.
– У тебя взгляд голодный, съешь еще кого-нибудь или покусаешь, – улыбается, прищуривая глаза. Смешно ему.
Но я до этого момента и, правда, думала, что не хочу есть, а как вижу эти все вкусности в животе революция целая. И чтобы ее заглушить приходиться пойти на компромисс с Артемом.
Я беру вилку и накалываю лист салата, помидорину и кусочек сыра. Ммм… все же я голодная.
– Давно тут работаешь? – интересуется Артем между прочим и тоже ест.
– Полтора года.
– Быстро ты сменила специализацию.
– Основное образование у меня было, поэтому просто повысила квалификацию, – я заканчиваю с салатом и беру брускетту с моцареллой, помидором и оливками.
– Почему кардиохирургия? А не что-то еще?
Снова ловит мой взгляд и топит в своих голубых омутах. Много чего хочется ему сказать. И записку припомнить, и что свалил в закат. Ни привет, ни пока. А сейчас как ни в чем не бывало решил, что мы можем общаться будто ничего не было. Можем, конечно, но по работе, а не эти милые застольные беседы.
– Просто это откликнулось сильнее. Без почки человек может жить, без сердца нет.
– Как сама?
– Артем, давай мы не будем переходить на личную жизнь друг друга. Я у тебя не спрашиваю как ты, с кем ты и где ты. Ты меня тоже не спрашивай. Будем держать субординацию. Мне нравится это больница, это отделение и коллектив. И только из-за того, что ты тут босс, я не собираюсь уходить.
– Я не хочу, чтоб ты уходила.
Я перестаю жевать. Это что значит?
У Артема звонит телефон и он тут же отвечает:
– Да, Валерий.
Я напрягаюсь. Это наш главврач что ли?
– Да, я понял, хорошо. Конечно, я сейчас поднимусь. Что еще известно?
Я доедаю свой завтрак. Беру стакан с кофе, – Артем отключается и отодвигает пустую тарелку, – идем.
– Что-то случилось?
– Да, там у кого-то из знакомых Валерия Андреевича инфаркт, везут сюда.
Артем забирает папки.
– Идем.
Пациент с инфарктом – это как красная тряпка. Еда, личные дела, звонки, мысли – все на паузу.
– Оперируешь со мной, – Артем не спрашивает, приказывает.
– Ммм… хорошо.
Я только “за”, не ожидала просто, что так быстро получится с ним поработать.
Мы быстро поднимаемся в отделение.
– Какая операционная свободна? – спрашивает на посту.
– Вторая.
– Кто из хирургов ещ есть?
– Эм… Евгения только, – Оля кивает на меня.
– Готовьте вторую операционную, инфаркт миокарда. Перфузиолог-анестезиолог. Две медсестры. Из лаборатории кого-то… Операция экстренная, поэтому все должно быть готово, когда его привезут.
– Вы уже тут? – за нами в отделении появляется Валерий Андреевич.
– Да, – кивает Артем, – операционную готовят. Я сам проведу операцию, Евгения ассистирует.
Успеть бы только.
– Это ваш родственник, знакомый? – слушаю краем уха.
– Мой знакомый, Роману – как отец.
– Я понял.
Хоть бы только все обошлось. Врачи, конечно, сделают все, что смогут, но сам организм человека иногда не поддается никаким законам и логике.
– Помощь нужна?
– Нет, Валерий Андреевич, мы мыться.
– Конечно, я побуду в операционной, если что-то понадобится. Сердце никогда не оперировал, но если что могу ассистировать.
Артем кивает главврачу, мне большим пальцем указывает в сторону операционной. Сам забирает папки и быстро скрывается у себя в кабинете.
Вот так просто? Даже не спрашивал, что я знаю, чего не знаю. Может, я наврала все про полтора года. Опять тут притворяюсь кем-то.
Мне и льстит, и одновременно волнительно.
Я не могу, просто не могу при нем облажаться. Хочу, чтобы увидел, что я не кукла и не для красоты тут. Что я реально разбираюсь, реально могу помочь, хотя скорее всего знаю гораздо меньше него и копни глубже и я зароюсь в чем-то.
И он же не дурак, чтобы проверять меня и заваливать на операции. Мы же не на экзамене, мы же человека спасаем.
Выдыхаю. Я должна расслабиться. Сейчас нет прошлого и будущего. Только настоящее, в котором даже нас нет, как мужчины и женщины. Есть два врача, которые борются за жизнь пациента.
Я справлюсь.
Пусть волнуюсь, чтобы не оплошать, но навык-то у меня есть. Как бы я ни стрессовала из-за Артема и этой внеплановой операции с ним, но накладывать швы я умею чуть ли не с закрытыми глазами.
Пока еще никого нет в предоперационной, набираю маму, но мне отвечает Яна:
– Да.
– Яночка, ты?
– Привет, мамочка.
– Ты как, малышка? Головка болит?
Я растворяюсь в дочери.
– Неа, бабушка дала мне сладкую водичку и все прошло.
– Хорошо, ты там слушаешься бабушку?
– Да.
– Янусь, – слышу мамин голос, – дай мне телефон. Женя, – мама говорит громче, – сироп от температуры мы еще выпили, но почистить нос это с боем.
– Ты лучше не воюй, а обещай.
– Что обещать?
– Все обещай, мам, если нащупаешь ее слабое место, то Яна идет на компромиссы. Ладно, мамуль, я спешу, у меня операция сейчас.
– Хорошо, дочка. Звони, когда закончится.
Хочу рассказать про Артема, но это надолго затянется.
Я долго скрывала, кто отец Яны, но потом все-таки рассказала, сначала папе, потом и маме. Отношение у них разделилось, поэтому и подготовить их надо к возвращению Амосова. Мало ли, вдруг встретятся где-то, надо обсудить, что они будут говорить, а что нет.
– Я люблю тебя, – прощаюсь с мамой, а когда оборачиваюсь, замечаю Артема уже тут. Смотрит на меня.
– Ты давно тут?
Смотрю на него. Что он слышал? Про дочку слышал или нет?
Амосов хмурится, а залом между бровей становится глубже.