Глава 8
— Я вам не верю! — заявляю я и делаю шаг назад. — Медяк — вот цена вашим словам.
В глазах мэра мелькает ярость: он явно не ожидал от Марики такой дерзости. И его расчет, в общем-то, понятен: отправить девчонку делать всю грязную работу, попутно сломать меткой, чтобы она чувствовала себя загнанной в угол мышью, а потом дать ей надежду выбраться оттуда. Естественно, если она обязательно выполнит все условия.
И я уверена, что с Марикой этой все непременно прокатило бы: если я правильно поняла, ей исполнялось девятнадцать зим в этом году. Что она за это время видела? Серые стены приюта, жизнь по строгому расписанию и наказания за ослушания? Да естественно, она верила бы каждому слову, потому что привыкла так жить.
Только теперь в ее теле я. И все обещания мэра вызывают очень большие сомнения. И ему, естественно, это не нравится.
— Слушай ты, мелкая… — Гриндорк хватает меня за руку и сжимает пальцы на запястье. — Если ты…
— Я не люблю, когда трогают мое, — раздается по холлу низкий раскатистый голос, от которого мурашки по телу бегут. — Драконы вообще очень щепетильны к своим подаркам, мэр Гриндорк.
Пальцы мгновенно размыкаются, а у меня получается отойти от мэра на пару шагов. Оглянувшись, вижу Роуварда, стоящего на пороге своего кабинета.
— Прошу прощения, ваше величие, — мэр расплывается в подобострастной улыбочке и кланяется. — Я всего лишь хотел напомнить юной прелестнице, что она должна быть послушной дракону. Довольны ли вы ею?
В глазах Роуварда мелькает что-то, что заставляет мэра побелеть и понять, что он зашел в своих попытках ублажить “гостя дорогого” слишком далеко. Мне, честно говоря, тоже хочется побыстрее скрыться от этого разъяренного дракона, но в силу новых условий… Я не знаю, как поступить.
— Надеюсь, тебе удалось выспаться, — с едва заметной усмешкой говорит Роувард. — Сегодня завтракаешь без меня. И помни то, о чем я тебе сказал ночью.
Мэр бросает на меня ехидный взгляд. Сказанное драконом прозвучало очень двусмысленно, а если учесть цель, с которой меня сюда отправили, то умозаключение напрашивалось только одно: мой хозяин вполне себе скрасил мною досуг.
Ну и… ладно. Хуже уже просто относиться ко мне не могут, так что остается только хорошенько обдумать сказанное мэром. Прежде чем скатываться в отчаяние, сначала поищу другие пути.
Роувард с мэром выходят из дома, ненадолго запуская в холл морозный ветерок, а я, вопреки наказу дракона, все же спешу во флигель.
Естественно, камин там давно догорел, оттого температура достаточно сильно снизилась. Сова сидит, нахохлившись в том же углу, где я ее оставила. Дремлет и лишь едва приоткрывает один глаз, когда я к ней приближаюсь.
— Замерзла, бедная? — ласково провожу по перышкам рукой. — Надо бы тебя перенести куда-то. А то здесь с этим окном почти все равно что на улице.
Сова согласно ухает и взъерошивает перья.
— Ой, ты все же тут, — Улька просовывает голову в дверной проем. — Идем, я там нашла одно местечко. Там, правда, окошко одно крошечное, темно, зато проходит каминная труба и тепло. Ну и вряд ли кто-то туда сунется. Чуланов у нас и на жилой части хватает, а этот никому и не нужен.
Я смотрю на камин, горение которого я точно в ближайшее время не смогу поддерживать, потому спрашиваю сову:
— Ну что, красавица, поедем на новое место?
Она ухает снова, и мы с Улькой, старательно проверяя, нет ли рядом Клоти, быстро перебегаем к ближайшей к жилой части, почти незаметной, узкой двери.
Внутри — темно как в… В общем, совсем темно, потому Улька сразу зажигает свечу и ставит ее на полку.
— В общем, ты тут недолго, хорошо? А то Клотильда если что-то узнает, придется несладко, — горничная выбегает из чулана. — Тем более, что еще за свечи точно получу: нет запасов в этом доме. А еще дом свечного мастера, называется…
Я ставлю корзинку на небольшой столик у узкой стены, которая по факту оказывается стенкой дымохода. Потому тут гораздо теплее, чем в коридоре.
Сова почти сразу расправляет крылья, чуть активнее осматривается, как будто одобряя то, что ее перенесли. А я проверяю рану под повязкой. Все же надо стащить у дракона ту мазь чудодейственную. Ненадолго, с возвратом.
Возвращаю повязку на место, чтобы сова не расковыривала клювом рану, поворачиваюсь к полке забрать свечу, но… в носу резко начинает чесаться. Ненавижу чихать!
— А-а-апхи! — не удается сдержаться мне.
— Будь здорова.
Я машинально отвечаю “Спасибо”, а потом замираю, осознавая, кто это мог сказать.