Глава 5
Я сижу на кухне, держу на руках Зевса. Он тихо урчит, знает, что со мной никто ему хвост не прищемит и по морде не надает. Афина дремлет на подоконнике, свернувшись клубком на подстилке, но одним глазом периодически следит за Зевсом. Изо всех сил делает вид, что ей всё равно, но когда Зевса долго нет рядом, становится скучно.
Дети спят. А Иван Андреевич в полумраке мягкого света ночника, что ложится на стены и пол, делает нам чай.
В окно видны снежные хлопья, медленно падающие на тёмный двор. Всё остальное – только тени и тишина.
Иван Андреевич ставит передо мной чашку чая. На поверхности – тонкий ломтик лимона, слегка припорошенный сахаром. Чай пахнет терпкостью, сладостью и легкой цитрусовой свежестью.
– Интересная подача, – пробую улыбнуться.
Он молча садится напротив, слегка отодвигая стул, чтобы не зацепить стол ногой. Я не помню, когда последний раз мне делали чай, обычно я за всеми ухаживаю.
– Иван Андреевич, – начинаю, осторожно грея руки о чашку, – я хотела поговорить с вами.
Он кивает, взгляд сосредоточен, но спокоен.
– Мы сегодня вечером съели все, что у вас там было в контейнерах. Вы, наверное, готовите на несколько дней.
– Это мама. – Он чуть откидывается назад, перекладывая руку на спинку стула и отпивает чай. – На выходных, когда приезжает, оставляет нам заготовки. Бабушка девчонок. Ну, вы знакомы.
– Да, конечно.
– У меня нет времени, – пожимает плечами. – Виола и Милка ещё мелкие, Полина учится… Готовка – не мой профиль, поэтому, когда еда заканчивается, то мы заказываем что-то или варим пельмени.
– Я могу взять это на себя, – ловлю его взгляд. – Мальчишки мои едят много, вы сами видели. Давайте как-то решим вопрос с деньгами. Может, пополам или как вы скажете?
Он выдыхает и чуть качает головой:
– Давайте так. Я продукты добываю, вы – превращаете их в шедевры. Так будет справедливо, Марья Андреевна. Вам деньги сейчас лишними не будут.
– Тогда с меня еще и уборка в доме.
– Коты еще территорию не поделили, а вы уже за уборку?
Я усмехаюсь и глажу по голове Зевса. Тот довольно мурчит и еще больше расслабляется в моих руках.
– Марья Андреевна, у вас сейчас много забот будет, вы решайте свои проблемы. Порядок и все остальное это не главное.
Я так держалась целый день, а сейчас слезы от безысходности подступают и жгут в горле.
– Это как жизнь сначала начать, – шепчу себе под нос, скорее думая вслух.
– Так и начнете, – отвечает он уверенно, будто это уже решенный вопрос. – Ситуация у вас тяжёлая, но обратимая. Вот смерть… ее не победишь. А документы сделать, одежду купить – дело времени.
Я вскидываю глаза на него, и слова как-то сами срываются:
– У вас бывали случаи, когда вы не успевали кого-то спасти?
Он задерживает взгляд на мне, как будто решая, стоит ли отвечать честно.
– Конечно. Самое тяжёлое – это дети. Когда они задыхаются от дыма. Вот это боль. Вот это ужас.
– Спасибо за Мишку. Я не представляю, как бы жила дальше, если бы потеряла его.
– У вас есть второй сын, не забывайте про него.
– Я сегодня могла потерять обоих. Эти Костины опыты…
– Все нормально, Марья Андреевна. У мальчишек должны быть увлечения, хобби. Но технику безопасности, конечно, надо соблюдать. На выходных я с ним отработаю, как пользоваться противогазом, огнетушителем. Мои девчонки все умеют. И в доме знают, где стоят огнетушители.
– Я бы тоже послушала. Все в теории только знаю.
– И вас научу. Успокаивайтесь, Марья Андреевна, – протягивает мне салфетку, – вы не потеряли ничего непоправимого. У вас есть шанс. Просто подумайте об этом, как о новой главе.
Я молчу, потому что не знаю, что ответить. Вытираю нос. Его слова простые, но точные. Они ложатся прямо в душу, и я вдруг понимаю, что он абсолютно прав.
Зевс тихонько тянется лапой к моей руке, словно чувствуя, что мне нужно немного поддержки. А Иван Андреевич просто сидит напротив, уверенный, как скала. Надёжный. Человек, который просто делает своё дело, не ожидая благодарностей.
– Спасибо, – говорю я. Не только за чай. За всё.
Дом затихает. Я сижу на краю кровати, смотрю в окно. Столько всего надо сделать, как представлю… документы, договора, одежда, обувь. Да и сама квартира. Надо поскорее начать там ремонт, чтобы не стеснять Ивана Андреевича. Он конечно спокойный, но наверное до поры до времени. Такая орава снующих туда-сюда детей, котов – это аншлаг. Зевс тихо урчит рядом, ему надо будет завтра свой лоток купить и корм. Не объедать же богиню. А детям надо куртки новые и ботинки, школьную форму, трусы, майки… бррр. Капец. Все надо. Не говорю уже про себя. Кредит бы взять, так паспорта нет.
Я проверяю бюджет, который остался до зарплаты. На все точно не хватит. Надо завтра самой сходить в квартиру, может, что-то все-таки осталось. Или одалживать у кого-то. И ремонт… За какие деньги его вообще делать?
Осматриваю дом. Всегда мечтала в таком жить. Но при разводе все планы рухнули. Одна я такой бы не потянула, а вдвоем не сложилось. Иван Андреевич… Это, конечно, не мой муж.
Борзов как монолит. Спокойный, уверенный. Его голос, движения – всё подчеркивает в нем человека, который привык быть опорой. Даже его строгие замечания Полине или Милке звучат не как упрёки, а как повседневная забота. Всё будто под железным контролем. Он помогает просто так. Не потому что хочет чего-то взамен. Для него это – как дышать. Спасать, помогать, выручать.
Вот у меня в жизни погром и переворот, а с ним рядом спокойно. Вроде как все наладится. Даже сомневаться в этом не хочется.
Я едва закрываю глаза, как телефон на тумбочке начинает вибрировать.
Что еще случилось?
Зачем звонить так поздно?
Беру телефон и моргаю. Не верю даже, что звонит бывший муж. Узнал уже, что ли, что-то? От кого?
– Да, Виктор? – отвечаю холодно.
– Марья, что случилось? Что за пожар у тебя был? Ты где сейчас? – голос у него грубый, раздраженный.
– Какая тебе разница?
– Разница? Там мои дети вообще-то были! Угробить их захотела?
– Это был несчастный случай, – отвечаю, стараясь не показать, как меня задевает его тон.
– Несчастный случай? Это так ты называешь своё полное отсутствие контроля? Ты даже безопасность детям обеспечить не можешь!
– Виктор, – пытаюсь удержать спокойствие, но голос дрожит, – сейчас не время…
– Нет, Марья, самое время. Я их забираю.
– Куда ты их забираешь? То на день рождения забудешь позвонить, а тут забирать он будет. Они мои по суду. Забиральщик…
– Твои? У тебя жилья нет, дети бесконтрольно находятся одни дома. А младшему можно одному, а? Нет. И ты знаешь. Да любой суд мне его отсудит, а после этого еще и старшего.
– Он сам может выбрать, с кем жить.
– И с кем вы живете сейчас?
– У знакомых, – отвечаю коротко, чувствуя, как во мне закипает злость.
– У знакомых? – голос Виктора становится ядовито-сладким. – Марья, ты серьёзно? Это как раз то, что нужно детям, да? Бомжевать у чужих людей?
– Виктор, хватит! – резко обрываю его.
– Нет, Марья, я заберу их себе. По суду. Там уже решат, кто из нас лучше для мальчиков. У тебя нет ни условий, ни нормальной жизни, ни денег, судя по всему.
– А ты вдруг стал отцом года, да? – не выдерживаю. – Где ты был, когда они болели? Когда они скучали по тебе? Ждали, что позвонишь на день рождения?
– Занят был. Не удивляйся, когда получишь повестку в суд.
Он бросает трубку, оставляя меня наедине с мыслями и холодом, который будто бы пробирается изнутри.
Я прижимаю колени к груди, обхватив их руками. Слёзы предательски катятся по щекам. Виктор знает, куда бить, чтобы было больнее.
Дети ему не нужны. Только и ждал, когда я попаду в беду, чтобы отомстить.