Глава 1 Встреча
Задание.
Практика на журфаке. Самый сложный материал.
Интервью с заключенным. Особо опасным.
Булат Рамзанов.
Имя, как удар хлыста. Короткое, жесткое.
Говорят, он держит в страхе всю тюрьму. Всю эту зону строгого режима.
Мурашки по коже. Холодные, колючие.
Зачем я согласилась? Дура. Амбициозная дура.
Ректор сказал:
— Справишься, — поставлю экзамен автоматом, а со временем и возьму в штат.
Штат. Мечта.
Но цена…
Серые стены давят. Коридоры бесконечные, гулкие. Каждый шаг отдается эхом. Моим страхом.
Лязг металла. Тяжелые двери. Замки щелкают.
Запах. Смесь чего-то кислого, потного и безысходности.
Меня ведет молчаливый охранник. Широченный, как шкаф.
Лицо непроницаемое. Каменное.
Он даже не смотрит на меня. Привык.
Еще один поворот. Еще одна дверь.
Сердце колотится. Бум-бум-бум. В ушах стучит.
Ладони влажные. Вытираю о джинсы. Бесполезно.
Дрожь. Мелкая, противная. Зубы стучат.
Страшно. Жутко. Панически.
Хочется развернуться. Убежать. Закричать.
Но я иду. Ноги ватные, но иду.
Комната для свиданий. Маленькая. Душная.
Стол. Два стула. Решетка. Толстая, стальная.
За ней – он.
Его приводят. Два конвоира. Не один. Два.
Он не сопротивляется. Идет спокойно. Почти лениво.
Садится.
Смотрю на него. И не верю.
Ему не больше двадцати пяти. Максимум.
Как? Как такой молодой парень может держать в страхе целую тюрьму?
Взрослых, матерых уголовников?
Он что, серийный убийца? Маньяк с ледяными глазами?
Глаза.
Темные. Почти черные. Бездонные.
В них нет ничего. Пустота. Или я просто не вижу?
Взгляд тяжелый. Невыносимый.
Он не смотрит. Он сверлит. Прожигает насквозь.
Подавляет. Мгновенно.
В нем нет показной агрессии. Нет звериного оскала.
Но от него веет опасностью. Первобытной. Дикой.
Словно хищник в клетке. Спокойный, но готовый к прыжку.
Высокий. Даже сидя.
Плечи широкие. Под тонкой тюремной робой угадываются мышцы. Перекатываются.
Скулы острые, волевые. Подбородок упрямый.
Коротко стриженные темные волосы. Жесткие.
На виске тонкий белый шрам. Почти незаметный. Откуда?
Руки. Лежат на столе. Спокойно.
Пальцы длинные, сильные. С костяшками, сбитыми в кровь когда-то.
Татуировки. На кистях. Какие-то символы. Не разбираю. Да и не хочу.
Брутальность. В каждом движении. В каждом изгибе тела.
Не смазливый красавчик из журналов. Нет.
Другая красота. Пугающая. Завораживающая.
Как у пантеры перед прыжком.
Паника. Подкатывает к горлу. Душит.
Хочется сбежать. Сейчас же. Немедленно.
Забыть про штат, про автомат на экзамене, про ректора. Наплевать на все.
Только бы подальше от этого взгляда. От этой ауры.
Диктофон в руке дрожит. Еле удерживаю.
— Здравствуйте, Булат, – голос срывается. Тихий, писклявый. Жалкий.
Он молчит.
Смотрит.
Легкая усмешка трогает уголки его губ. Едва заметная.
Но мне кажется, он смеется в голос. Надо мной.
— Я Лида Пташкина. Студентка с факультета журналистики. Пришла взять у вас интервью для…
— Знаю, предупредили.
Его голос. Низкий. С хрипотцой. Пробирает до костей.
Каждое слово – как удар.
Он давит. Одним своим присутствием. Взглядом. Голосом.
Молчание. Тягучее. Как смола.
Он не отрывает от меня глаз.
Изучает. Медленно. Внимательно.
Будто раздевает. Слой за слоем. Одежду. Кожу. Мысли.
Щеки горят. Стыд? Или страх? Все вместе.
Жутко. Невыносимо жутко.
Опускаю глаза. Не могу выдержать.
Смотрю на свои руки. На диктофон. На царапину на столе. Куда угодно, только не на него.
— Смотри на меня, когда говоришь со мной, пташка.
Приказ. Тихий, но не терпящий возражений.
Поднимаю голову. Снова тону в этих черных глазах.
Сердце сейчас выпрыгнет.
Если бы не этот проект… Если бы не мечта…
Если бы не охранник за этой тонкой стеной… Я бы уже неслась отсюда, теряя туфли.
А может, и охранник не спасет. От него. От такого.
Он наклоняется чуть вперед. Решетка между нами кажется такой хрупкой.
— И о чем ты хочешь поговорить? – снова эта усмешка.
Он видит, считывает мою неловкость. Знает, что мне страшно. И ему это нравится.
Я мямлю какие-то заранее заготовленные вопросы.
— Про быт. Про порядки. Про…вас…
Он не отвечает. Молчит.
И смотрит. Это молчание страшнее любых слов.
Я чувствую себя мышкой перед удавом. Загипнотизированной. Обездвиженной.
Время тянется бесконечно. Каждая секунда – пытка.
Наконец, я понимаю, что больше не могу. Ни слова вымолвить, ни вообще находиться здесь.
— Это все? — спрашивает он.
Звучит, как издевка.
Киваю. Судорожно.
— Тогда слушай, — его голос становится еще тише. Интимнее. От этого еще страшнее.
Он чуть наклоняется. Почти касается решетки.
Но…неужели, неужели он согласен дать мне ответы на вопросы?
На всякий случай я включаю диктофон.
— Когда я выйду отсюда, то поимею тебя.
Что?
Мои глаза расширяются от ужаса. Он что, сумасшедший?
— Вы…Что вы себе…
— Я сказал, ты будешь моей, — повторяет он.
Перебивает.
Медленно.
Чеканя каждое слово.
— Ты мне приглянулась. Я выйду, найду тебя и ты ляжешь под меня.
Его глаза горят. Темным, безумным огнем.
Больной. Он совершенно больной. Неадекватный. Психопат.
Вскакиваю. Диктофон падает на пол. Звенит. Хватаю и чуть не роняю снова.
— Мне… мне пора, — лепечу, пятясь к двери.
Он не двигается. Просто смотрит. И улыбается. Теперь уже открыто.
Зная. Предвкушая.
— До скорого, пташка.
Вылетаю из комнаты. Почти бегу по коридору.
Охранник что-то говорит вслед. Не слышу.
Только бы на воздух. Только бы подальше.
Дверь. Еще одна. Свобода.
Вдыхаю полной грудью. Сырой, осенний воздух.
Но его слова. Они стучат в голове. В висках. В сердце.
Ты будешь моей…
Ляжешь под меня…
Я тебя поимею…
Озноб бьет. Крупной дрожью.
Он не шутил. Я это знаю, чувствую.
Он больной. И он опасен.
Надеюсь, очень надеюсь, что его не выпустят никогда…