1.2
Встречаемся взглядами. В его полупьяных глазах – искреннее недоумение, в моих – горькая насмешка. Похоже, я лечу одна…
— Я сама не в восторге, но мой отец инвестирует в новый проект в области. Какой-то современный лыжный курорт… Кстати, именно там мы с тобой будем отмечать торжественное бракосочетание через два месяца, — транслирую информацию, полученную от папы, как старый телевизор с помехами.
Глеб кривится, превращаясь в засохший сморщенный лимон, и лениво прохаживается по комнате.
— Что нам делать на этом Магаданском курорте так рано? – выплевывает с пренебрежением. – В день свадьбы и полетим.
— Отец решил, что мне пора приобщаться к труду и немного поработать на благо семьи. Так что пока в универе каникулы, я буду проходить практику на лыжной базе.
— Пф, какой из тебя работник? – хохочет он издевательски. – Паспорт только недавно получила, а туда же… Бизнес-леди, — закатывает глаза. – Вот поженимся, и… — осекается на полуслове, так и не договорив, что со мной будет потом.
Глеб старше, опытнее. Наследник крупной компании, которая достанется ему от богатых родителей. Завидный жених, к ногам которого девушки падают штабелями. Одна из них недавно выползла из спальни.
Я – единственный ребенок в семье, совершенно не приспособленный к жизни. Так считает отец, который с восьми лет воспитывает меня один. Он был идеальным папой, заботливым и внимательным, но полгода назад его будто подменили. В экстренном порядке он переписал на мое имя все имущество и активы, а теперь одержим идеей пристроить меня в хорошие руки, как породистого щенка. Миссия практически невыполнима, если учесть мои генетические особенности, которые я тщательно скрываю, в том числе и от Глеба.
— Мне скоро девятнадцать, — цежу сквозь зубы, пакуя в чемодан зимнюю куртку оверсайз. – Но да, отец хотел, чтобы ты меня подстраховал. Правда, он не в курсе, что даже в снегах на бескрайнем севере ты будешь баб себе искать…
— Ну, Тая, я же извинился, — легко пожимает плечами, будто не изменил мне, а всего лишь посуду не помыл или стульчак в туалете обмочил. – Я исправлюсь.
— Я так поняла, ты остаешься? — стреляю в него прищуренным взглядом. Если честно, не хочу его видеть и общаться с ним после того, что было в этой спальне пять минут назад.
— Давай я через пару дней прилечу, а? – умоляюще складывает ладони перед собой. – Я занят буду.
— Догадываюсь, чем, — с разочарованием поднимаюсь с пола, хватаю чемодан за ручку и разворачиваюсь к выходу.
— Нет, Таюша, что ты! Надеюсь, это останется только между нами! – летит мне спину, но я с грохотом захлопываю дверь, отсекая себя от его жалких потуг договориться.
К черту!
Разрешаю себе заплакать только в тот момент, когда мой самолет отрывается от земли и взмывает в небо. Неотрывно смотрю в иллюминатор, но ничего не различаю за толстым стеклом. Очертания родного города растворяются в густых облаках. Пелена слез перед глазами становится гуще, влага съедает макияж, который я долго и скрупулезно накладывала перед вылетом. Позволяю себе немного побыть собой. И не замечаю, как отключаюсь, измученная болью предательства и страхом перед неизвестностью.
Мне снится мама. Она обнимает меня, покачивает в руках и нашептывает что-то ласковое.
«Все мужики – козлы и предатели!» — кричит неожиданно, и у меня закладывает уши.
Просыпаюсь от встряски и пугающего ощущения свободного падения. Широко распахнув глаза, я судорожно хватаю ртом воздух, пока, наконец, не осознаю, что в очередной раз попала в ловушку турбулентности.
Мы идем на посадку. За окном темно, как ночью, пасмурно и метет снег. Дико хочется вернуться в Москву, но я собираю волю в кулак, в спешке поправляю макияж, чтобы вместе с остальными пассажирами спуститься по трапу самолета. Иду с гордо поднятой головой. Навстречу ледяному ветру, который бьет в лицо и пронзает кожу миллионами иголок.
Стоит мне ступить на землю, как раздается звонок телефона. С трудом различаю в гуле вьюги голос отца.
— Дочь, как вы долетели?
— Без приключений. Пока что… — вздрагиваю от холода. Обматываю шею шарфом, плотнее кутаюсь в шубу, на которой все-таки остановила свой выбор. Лучше слыть высокомерной снобкой, чем замерзнуть в сугробах. — И я одна, Глеб не смог, — признаюсь, спотыкаясь на невысоких каблуках.
— Какого хрена? – рычит отец, не сдерживая ругательств. — Я ему позвоню!
— Все в порядке, пап, я девочка взрослая, — бубню и сама себе не верю. — Не потеряюсь.
— Не волнуйся, тебя должны встретить. Салтыков обещал прислать кого-то из своих ребят. Жди!
Всматриваюсь в снежную мглу, где появляется внушительный силуэт внедорожника. С грозным ревом черный «Патриот» движется прямо на меня. Нагло, смело, не снижая скорости. Надеюсь, тормоза не откажут…
— Кажется, за мной уже приехали, — обреченно выдыхаю вместе с клубком пара.
— Все хорошо? – шелестит в трубке. Отец волнуется, будто чувствует неладное.
— Конечно, пап, — выжимаю из себя улыбку, которую он обязательно уловит в моей интонации. — Давай до связи.
Поежившись, я натягиваю шарф на замерзшее лицо и растерянно наблюдаю, как зверюга отечественного автопрома совершает чуть ли не полицейский разворот, чтобы пафосно припарковаться боком ко мне. Стекло со стороны водителя опускается, и из салона выглядывает блондин, одетый так небрежно, будто сам только что из-под машины.
Он нахально кружит по мне взглядом, изучая каждую деталь, и снисходительно ухмыляется. У них здесь все такие беспардонные или только таксисты?
— Воронцова? – нагло выкрикивает, как на перекличке в школе. Коротко киваю. — Карета подана, мадемуазель.
Нажимает кнопку, чтобы открыть багажник, а сам вальяжно откидывается на спинку кресла, скрестив руки на груди.
Даже так?