Глава 4
Денис выглядит потрепанным, с темными кругами под глазами. Даже обычно безупречный вид оставляет желать лучшего.
Халат мятый, как будто кем-то пожеванный, слегка скошен вбок, а рубашка под ним не застегнута до конца, чего раньше Царёв никогда себе не позволял.
Нет, он не был педантом, но старался выглядеть опрятно и чисто, а сейчас передо мной стоит будто другой человек.
Уставший, невыспавшийся и совершенно не заботящийся о том, какое впечатление производит на коллег и пациентов.
Всё это я подмечаю одним взглядом, а затем снова нехотя возвращаюсь к лицу мужа. Вынужденно смотрю ему в глаза и вижу там штормовое небо, которое вот-вот разразится раскатами грома.
Он до крайности рассержен, судя по сжатым челюстям и агрессивной позе.
– Я, наверное, пойду, Юль, встретимся в ординаторской, – неловко переминаясь с ноги на ногу, говорит мне Вика и быстро ретируется, даже не оглядываясь.
Денис редко выходит из себя, но если он не в духе, своей энергетикой всегда давит на окружающих. И в такие моменты все стараются его избегать, чтобы не попасть под горячую руку. Особенно интерны.
– Я жду, Юля, – бычится Денис, и я сжимаю зубы.
Его гнев пробуждает во мне ответную негативную реакцию, и я скрещиваю на груди руки, отгораживаясь от мужа и пытаясь хотя бы мысленно возвести между нами дистанцию.
– Что за тайны, Юля? – прищуривается Денис, повторяет вопрос и с подозрением скользит по мне внимательным и острым, всё подмечающим взглядом.
– Ты плохо расслышал? Тебя это больше не касается.
– Ты моя жена. Всё, что связано с тобой, всегда будет меня касаться! – едва не ревет Царёв, не обращая внимания на то, что мы привлекаем внимание пациентов в коридоре.
– Ненадолго, Царёв. Я сегодня же подам на развод!
Меня лихорадочно трясет, и я отталкиваю его, когда он пытается нагло схватить меня за руку. Но он проворнее и сильнее, заталкивает меня силой в первый же свободный кабинет и закрывает за нами дверь.
– Никакого развода, Юля. Я тебе его никогда не дам!
Он зол. Руки сжаты в кулаки, глаза покрасневшие, на висках вздувается вена.
Я же стою, как вкопанная, зажатая между ним и столом. Один кулак он ставит сбоку от меня, отрезая пути к отступлению, и нависает сверху, давит безжалостно своей волей.
– Нас всё равно разведут, хочешь ты того или нет.
Я отстраняюсь, упираясь бедром и ладонями о стол, когда Денис наклоняется, всё сильнее вглядываясь в мое лицо. Что-то ищет там, но лишь мрачнеет спустя минуту. Словно не находит там того, что искал.
Я же не пытаюсь прочитать его. Он сейчас для меня, как на ладони.
Чувство вины, которое он демонстрировал ночью, исчезает, уступая место гневу и раздражению, а я впервые рядом с ним чувствую страх.
Будто еще чуть-чуть, и его забрало упадет, выпуская наружу зверя, который способен растерзать даже меня.
– Не зли меня, Юля, – выплевывает Денис после минутного молчания. – Лучше признайся во всем, пока я не вытряхнул всё из этой дешевки Вики.
Я остервенело впиваюсь ногтями в ладонь, сжимая руку в кулак, когда слышу в его голосе пренебрежение и презрение к Вике. Он всегда ее недолюбливал и был против нашего с ней близкого общения. Никогда не говорил, что именно в ней ему не нравилось, но запрещал приводить ее к нам в дом, а уж тем более сплетничать с ней.
И если раньше я закрывала глаза на его заскоки, считала, что он перегибает, пытаясь контролировать, с кем мне общаться, а с кем нет, то сейчас его поведение кажется мне лицемерием.
– Ты лучше за своим кругом общения следи, Денис. Мои друзья хотя бы одного со мной пола, не лезут мне в трусы. И кто тут дешевка, еще посмотреть нужно.
Последнее я выдыхаю рвано, а сама дрожу, старательно отгоняя от себя воспоминания прошлой ночи.
Мне хочется стереть их из памяти, вырвать эту боль с корнем из сердца, но Царёв раз за разом рвет мою душу на части.
Своим присутствием.
Вниманием.
Слишком болезненным для меня взглядом.
Запахом, который больше не вызывает у меня приятных чувств.
– Дай угадаю, – скалится он. – Это связано с твоими анализами, верно?
Я холодею.
Неужели он догадался, что я беременна?
Внутри всё сжимается от отчаяния, ведь если это так, то он меня уже не отпустит.
Он и так против развода, а теперь и подавно мне его не даст.
Еще до того, как мы расписались, он часто говорил мне, что считает брак серьезным шагом. Что штамп в паспорте и обручальные кольца – это на всю жизнь. Что в его роду разводов не бывает, и мне придется смириться с тем, что он будет моим первым и единственным мужчиной.
Тогда мне казалось это романтичным, признаком его любви и серьезных намерений, а сейчас я отчетливо понимаю, что всё это фальшивка.
Дешевка, которую мне пытались всучить, как ограненный бриллиант.
– О ч-чем ты? – заикаясь, спрашиваю я тихо, до спазмов в груди надеясь, что он ни о чем не догадался.
– Кто он?! – рычит Денис, хватая меня за талию и практически вбивая меня с силой в свой торс. Обхватывает так, что мне не вырваться. Приходится чувствовать на себе жар его дыхания.
– Кто?
– Где ты была ночью, Юля? Только не ври, что ночевала дома. Я приезжал, тебя не было, – цедит сквозь зубы Царёв.
До меня доходит, о каких таких анализах он говорит, и я вдруг удивляю и его, и себя.
Истерично хохочу, когда понимаю, что вся его злость связана не с тем, что он догадался, что я скрываю от него беременность.
Нет.
Он злится от того, что не знает, где я провела сегодняшнюю ночь. Решил, что я была с другим мужчиной.
Когда мой смех, переполненный горечью, утихает, я поднимаю холодный взгляд на мужа и, не отводя глаза в сторону, припечатываю его своим презрением к земле.
– По себе судишь, Царёв? – жестко спрашиваю я с намеком.
Мои слова достигают цели. По его лицу проходит судорога, и он мрачнеет, вспоминая, в какой позе я застала его в кабинете ночью.
– Не увиливай от ответа, Юля. Я в курсе, что ты сдала анализы на ЗППП.
Усмехаюсь, но это защитная реакция. Внутри я с каждой пройденной минутой мертвею, держусь в тонусе из последних сил, готовая в любой момент сломаться пополам.
– А чего ты удивляешься, Царёв? Мне муж достался потаскун. Надо же убедиться, что он не принес мне заразу.
Денис отшатывается, словно я влепила ему хлесткую пощечину, а у меня ладони чешутся от желания воплотить эту мысль в жизнь.
А вот его жалкие оправдания ранят меня суровой правдой, от которой сердце кровоточит сильнее.
– Я предохранялся, Юль. Оба раза. Тебе не о чем… не о чем переживать…
Он пытается меня успокоить, но выходит всё наоборот.
– Так у тебя для одноразового перепихона, как ты мне в уши лил, презервативы в кабинете запасены? И после этого ты продолжишь меня убеждать, что ты всего раз оступился, Царёв?