2.1
Мне так плохо, что я туго соображаю и не сразу замечаю, что муж, вместо того, чтобы отбежать, подходит ближе и собирает мои волосы вверху в кулак.
– Денис Алексеич, а что тут… – раздается снизу знакомый голос его интерна. Он сразу замолкает, когда видит, что мне плохо, и я слышу его “о”.
– Теплой воды неси, Макс, и швабру. Не одновременно! – строго инструктирует его Денис, и тот убегает.
Я выпрямляюсь, снова отступая к стене, вытираю рот рукавом халата и запрокидываю голову. Пытаюсь глубоко и размеренно дышать, но последнее получается плохо. Особенно когда рядом маячит муж, который весь пропах чужими терпкими духами. Морщу нос, унюхав этот тошнотворный запах, от которого живот снова сводит спазмами.
– Не подходи, – хриплю я, выставив руку к мужу ладонью, и пытаюсь устоять на ногах.
Накатывает такая сильная слабость, что я не могу найти в себе силы даже просто подняться на третий этаж, чтобы вызвать лифт.
К счастью, интерн оказывается быстрым и проворным, вскоре взбирается по ступеням и передает стакан с водой Царёву. Я бы предпочла не касаться мужа, но когда забираю у него стакан, наши пальцы соприкасаются, и меня едва не бьет током.
Сжав зубы, резко выхватываю воду и делаю несколько жадных глотков, опустошив стакан до дна.
– Уберешь тут всё, – кивает интерну Денис и, не слушая его причитаний, хватает меня на руки и несет наверх.
Я вяло сопротивляюсь, но он отпускает меня на третьем этаже, кладет на скамью и отходит, встает чуть поодаль.
– Ты отравилась, Юль? Я же говорил, что те роллы у дома несвежие. Нужно желудок промыть и…
– Серьезно? – усмехаюсь я, перебивая хмурого мужа. – Ты сейчас собрался говорить о роллах? После того, как я застала тебя в роли быка-осеменителя? Или скажешь, мне привиделось?
Вижу, как Ден сжимает челюсти и явно борется сам с собой. Ему отчаянно хочется соврать, сделать вид, что у меня были галлюцинации, но он слишком хорошо меня знает.
Не поверю. Еще и уважение к нему потеряю. Впрочем…
Оно уже разодрано в клочья. Порвано на лоскуты и восстановлению не подлежит.
– Юль, это не то…
– Не то, что я думаю?
Кривлю губы, пока он так банально оправдывается. В его взгляде сожаление и боль, но в последнее я не верю. Ничему уже не верю.
– Это была ошибка, бельчонок. Всего раз…
Его голос хрипит, сам он сжимает кулаки, едва сдерживая себя, чтобы не прижать меня к своему телу, но не приближается слишком близко. Продолжает стоять напротив, а затем вдруг садится на корточки и берет мои руки в свои ладони. Целует их, прижимая к своим губам, а я цепенею, не сразу пытаясь вырвать свои пальцы из его хвата.
– Всего раз? – еле разомкнув сухие губы, глухо переспрашиваю. – Не ври. Всего раз было до того, как я вас застукала. Я слышала ваш разговор, Денис, так что всё знаю.
Мышцы на его щеке дергаются, на его лицо набегает тень, и он всё сильнее мрачнеет. Лихорадочно подбирает слова, которые убедят меня в том, что я всё неправильно поняла, но поздно.
Он выглядит потерянным, словно бездомный щенок, но я чувствую себя не лучше.
В груди всё разворошено, любовь вырвана с корнями, а вокруг валяются одни щепки. Едва заставляю себя дышать через рот, чтобы не вдыхать приятный запах мужа, смешанный с тяжелым цветочным ароматом Липатовой.
У меня хорошая память на запахи, и теперь эта смесь будет преследовать меня постоянно. И сцена в его кабинете будет возникать в голове каждый раз, когда я буду смотреть на мужа.
– Забудь об этом, Юль, она для меня ничего не значит. Я оступился, но этого больше не повторится никогда. Обещаю, – выдыхает Царёв и смотрит на меня снизу вверх с надеждой.
– Мне уже всё равно, – безэмоционально говорю я и веду плечами.
Отдергиваю свои руки и отсаживаюсь от мужа подальше.
– Выслушай меня, Юль, о большем я не прошу. В первый раз это было просто помутнение рассудка, я был…
– Избавь меня от грязных подробностей, Царёв, – шиплю я и отталкиваю его, чтобы отошел. – Мне не интересны твои подвиги, когда, в каких позах и где. Ничего не хочу ни слышать, ни знать!
Меня лихорадочно трясет, но я смотрю в глаза мужу, пытаясь донести до него одну простую истину. После того, как его причиндалы побывали в другой женщине… Он для меня умер.
Денис отшатывается, проводит ладонью по затылку и тяжело дышит, не зная, какие подобрать слова. Вижу, что отпускать меня не хочет. Насторожен, словно цербер, охраняющий добычу.
– Что мне сделать, чтобы ты…
Он и сам не договаривает. Не знает, как сформулировать мысль.
Чтобы я что?
Простила? Такое не прощают.
Оправдала его? Тогда сама себя уважать перестану.
Сделала вид, что ничего не было? Но ведь было…
– Всё, что мог, ты уже сделал, – отвечаю я тихо.
– Бельчонок, пожалуйста…
– Ты потерял право называть меня бельчонком, Денис. Для тебя я теперь Юлия Климовна. А теперь убирайся, смотреть на тебя противно.
– Не отстраняйся от меня, мы ведь семья, мы всё решим.
Мне даже сил рассмеяться ему в лицо не хватает.
Семья…
Нет больше никакой семьи, а он всё никак не поймет. Цепляется за прошлое, не веря, что я не прощу. Никогда не прощу.
– Уходи, – мертвым голосом прошу я.
Не знаю, что на него действует больше. Моя просьба или равнодушный взгляд следом. Поколебавшись, он всё же оставляет меня в покое.
Но мы оба знаем, ненадолго.
В этот момент я опускаю голову, роняя на колени слезы, а сама упираюсь взглядом в собственный живот. Пока еще плоский, но в нем уже зародилась жизнь. Наше с Царёвым долгожданное продолжение. О котором он теперь никогда не узнает.