7. 7
— Мне нужно, чтобы ты вышла на работу, — безапелляционно заявляет Ким. Он говорит это таким тоном, будто имеет право мной командовать. – Завтра утром едешь в сад.
Холодный взгляд тёмных глаз бывшего скользит по моему лицу и спускается вниз к ладони, сжимающей на груди ворот старого халата.
— Я там больше не работаю, — напоминаю я.
Ким недовольно хмурится, будто его бесит объяснять мне очевидные вещи.
— Работаешь, — говорит он. – Я вовсе не в восторге, но обстоятельства вынуждают отступить от принципов и доверить тебе сына. Я так решил, и это не обсуждается. Завтра ты едешь в сад, присматриваешь там за Семёном и уделяешь ему особое внимание.
Я чуть не задыхаюсь от возмущения. А моё мнение не учитывается? Господин Миронов что-то там себе нарешал, а я просто должна подчиниться?
— Что за бред? – резко спрашиваю я.
Ещё плотнее сжимаю ворот халатика. Слишком уж пристально Ким туда смотрит, и это нервирует.
— Если честно, я тоже считаю, что это бред, — надменно заявляет Ким. Его взгляд, направленный на меня, становится презрительным. – Но как ты уже поняла, Семён — особый ребёнок. С ним непросто. И, очевидно, он пошёл в меня. Такой же неразборчивый в том, что касается женщин. Обманулся твоим нежным, невинным видом. Требует любимую воспитательницу. Потом объясню ему, как ядовиты бывают такие вот невинные ромашки. А пока ты выходишь на работу.
Сердце сжимается от жалости к Семёну, но перспектива сталкиваться снова и снова с Кимом слишком пугает меня.
— Это плохая идея, — говорю я, отступая на шаг назад.
Миронов ухмыляется.
— Сколько? – спрашивает он, глядя мне в глаза.
Качаю головой.
— Ни сколько, Ким, просто найди другого педагога, и всё.
На лбу Миронова появляется глубокая морщинка. Ноздри опасно раздуваются. Его злит, что я отказываюсь.
— Что ты из себя строишь? – Ким шагает ко мне, нависая сверху. В голосе угроза, в глазах вообще обещание жестокой расправы. – Мы оба знаем, какая ты на самом деле. Просто скажи, сколько денег ты хочешь за то, чтобы и дальше притворяться перед моим сыном «доброй воспитательницей».
Ким пугает меня. Его жестокость и циничность выворачивают душу наизнанку. А дурацкая память при этом подкидывает воспоминания о том, каким нежным он был со мной прежде.
Как эти плотно сжатые губы целовали меня до потери сознания. Как он шептал мне о том, что любит.
На глаза наворачиваются слёзы, и я вдруг остро чувствую себя абсолютно беззащитной перед этим мужчиной. Как далеко заходит его ненависть? Смотрит так, будто собирается придушить.
— Нет, Миронов, я не возьму твои деньги, уходи, — шепчу я севшим голосом.
Глаза Кима вспыхивают яростью.
Я нервно сглатываю, оглядываясь на длинный коридор за собой. Мы тут одни. Никита ушёл к себе и не станет защищать меня от Кима, который выше него на голову и в два раза шире в плечах.
— Яна-Яна… — издевательским тоном тянет Ким.
Он делает ещё шаг вперёд, буквально зажимая меня у стены.
В ноздри ударяет знакомый запах его тела — терпкая горечь, оттенённая дорогой туалетной водой, и сердце пускается вскачь. Поднимаю на бывшего испуганный взгляд.
— Думаешь, сможешь снова разыграть передо мной честную неподкупную девушку? – с наездом спрашивает Ким. – Брось набивать себе цену, Яна! Я ведь знаю, что если предложить достаточно, то можно получить тебя всю целиком…
Миронов подхватывает двумя пальцами кончик пояса, завязанного на моей талии. Слегка тянет его на себя.
В горле моментально пересыхает, а по всему телу разливается паника. Что он делает?
— Прекрати, – шепчу я в ужасе.
Сердце бьётся отчаянно. Стучит глухими ударами в ушах.
Ким усмехается, отпускает мой пояс, отходит на шаг назад, и мне сразу становится легче дышать.
— Не бойся, такие меркантильные сучки, как ты, меня не интересуют, — надменно выплёвывает бывший.
Всё! Это уже перешло все границы…
— И ты думаешь, что я соглашусь присматривать за твоим сыном после всех тех помоев, что ты тут на меня вылил? – спрашиваю я.
— Почему бы и нет? – Ким приподнимает одну бровь и складывает руки в замок на груди. – Я готов доплатить ещё сверху, чтобы не играть с тобой в вежливость… назови свою цену!
Качаю головой.
— Сколько? – напирает бывший. – Неужели тебе нравится прозябать в этой дыре? Тебе явно нужны деньги. Я попрошу удвоить твой оклад, годится?
Открываю рот, чтобы ещё раз попросить Кима уйти, когда слышу за спиной скрип двери в нашу с Назаром комнату.
О нет, только не это! Жмурюсь и молюсь всем богам, чтобы мне просто послышалось.
Никто не услышал мои молитвы.
— Будешь говорить моей маме плохие слова, пожалеешь, — заявляет Назар.
Шестилетний мальчик в пижаме встаёт между мной и Кимом. Сын с силой сжимает ладони в кулаки, готовясь защищать меня от собственного отца.