5. 5
— Пап… — Семён дёргает отца за полу пиджака.
— Не сейчас, — отвечает Ким сыну, даже не взглянув на малыша. – Собирайся, мы уходим.
А я слышу приближающиеся шаги Назара за дверью.
Даже не успеваю подумать, что делаю. Встаю к двери вплотную, так чтобы Назар не смог её открыть. Он дёргает ручку, но я мешаю ему выйти.
Ким не замечает этого. Он занят Семёном, которого разозлило поведение отца.
Малыш пинает Кима ногой, вскакивает на скамейку и рычит, как зверёк.
Татьяна Павловна неодобрительно поджимает губы.
— Семён… — холодный тон Кима должен остудить пыл мальчика, но получается наоборот.
Сёма принимается скакать по скамейке, как маленькая обезьянка, рискуя упасть и сломать себе что-нибудь.
— Хватит! – строго велит Ким.
Семён не слушает его. Он снова подпрыгивает, промахивается мимо скамейки и шлёпается на пол.
Морщусь, услышав неприятный звук удара, и в ту же секунду раздевалку заполняет громкий плач ударившегося малыша.
У Кима на лице ни один мускул не дёргается. Честное слово, он больше эмоций выражал, когда говорил мне гадости.
Мой бывший просто наклоняется, поднимает с пола плачущего мальчика, суёт его себе под мышку, и всё это с таким видом, будто он брошенную вещь с пола поднял.
— Надеюсь, к завтрашнему утру вы найдёте подходящего воспитателя в эту группу, — спокойно говорит Ким.
Семён отчаянно дёргает руками и ногами, пытаясь заставить отца отпустить его, но Ким, кажется, даже не замечает этого.
— Конечно, Аким Витальевич, — заверяет его директриса.
Мой бывший уходит, даже не взглянув на меня. Хлопает дверь, и с лица Татьяны Павловны сползает неестественная улыбка.
— Я так на вас надеялась! – она смотрит на меня разочарованно, — Ну что ему не так? Я за вашей группой весь день по камерам следила. У вас стрессоустойчивость, как у бетонной стены! С этим мелким демоном ещё ни один воспитатель дольше чем полдня не продержался без слёз… А вы молодец! Я так обрадовалась! Думала, наконец-то нашлась управа на этого паршивца…
— Не называйте так ребёнка, — на автомате говорю я.
Конечно, теперь это не моё дело, но всё равно неприятно.
Татьяна Павловна чопорно одёргивает свой пиджак.
— А как его ещё назвать? – раздражённо спрашивает она. – Десять потрясающих педагогов из-за этого гадёныша от нас ушли! Десять! Как мне поддерживать имидж престижного детского сада, когда из-за этого мальчика от нас бегут и воспитатели, и воспитанники?
— Так, может, стоит предложить Акиму Витальевичу доверить воспитание сына няне?
На данный момент мне кажется, что это было бы лучшим выходом для всех. Семёну нужно очень много внимания и особый подход. Пока он так себя ведёт, он сильно мешает группе следовать расписанию.
Назар снова толкает дверь, и на этот раз я отхожу, позволяя сыну войти в раздевалку.
— Да, уж конечно, я ему давно это предложила! – недовольно отзывается директриса. – Не хочет он няню. Говорит, что Семёну нужно общение с другими детьми. А по мне, так этому избалованному демону нужна хорошая порка и детский исправительный лагерь. Но моё мнение тут никого не интересует. Аким Миронов просто заливает деньгами наших акционеров, и мне было сказано терпеть все его капризы.
Вот значит как.
— Вы не правы, — спорю я. – Порка ничем тут не поможет. Только усугубит проблемы мальчика.
— Что вы за него заступаетесь? – Татьяна Павловна ухмыляется. – Вас, между прочим, сегодня из-за него уволили, если вы ещё не поняли.
— Поняла, — с печальным вздохом произношу я.
— Ну раз поняли, то идите в отдел кадров забирать документы.
Татьяна Павловна снова одёргивает идеально сидящий пиджак и уходит.
— Почему ты не давала мне выйти? – по-взрослому строго спрашивает Назар.
— Так было нужно, — я улыбаюсь сыну немного грустно.
— Я не понимаю, — Назар хмурится, что делает его очень похожим на отца.
— Я знаю, прости, — я притягиваю к себе сына и целую его в темноволосую макушку.
Домой мы возвращаемся притихшие.
Не знаю, что теперь делать. Казалось, что вот-вот всё наладится и, наконец, наступит светлая полоса.
Обшарпанные стены нашей с Назаром комнаты сегодня вечером кажутся мне особенно убогими. Выцветшие, пожелтевшие обои отходят от стен. Старый, ещё советский паркет, протоптан чуть ли не насквозь.
Сил готовить после сегодняшних потрясений у меня совсем нет, и мы с Назаром ужинаем холодными бутербродами с сыром. Мне стыдно за это, и ко всему прочему я чувствую себя ещё и плохой матерью.
Неудачницей со всех сторон.
Едва держусь до того момента, как Назар заснёт, а потом позволяю слезам, наконец, пролиться.
Как же это оказалось больно – снова увидеть Кима. Будто и не прошло семь лет.
Как же мне справиться? Где найти деньги за нашу комнату в ближайшие дни? За какую работу платят сразу?