10. 10. Семь лет назад
Дальше всё происходит как в тумане.
Ким резко подскакивает на ноги, хватает со стола телефон и тут же звонит кому-то.
Моё удивление превращается в страх, а уже через секунду оборачивается паникой.
Кровь – это очень-очень плохо! На таком маленьком сроке, как у меня, почти что приговор.
— У Яны кровотечение, — говорит Ким кому-то по телефону, — я везу её к тебе.
Услышав ответ своего собеседника, Ким почему-то морщится.
— Не время для этого всего, — строго говорит он. – Просто спаси моего ребёнка, если это ещё возможно.
Если это ещё возможно…
Мои руки ужасно трясутся, когда я пытаюсь переодеться. Страх бьётся в висках оглушающими ударами сердца. А в голове пустота. Монотонный гул. Думать о том, что происходит, невыносимо.
Насколько всё плохо? Отвожу глаза от пятна крови, оставшегося на кровати, и меня бросает в дрожь.
Ким тянет меня за собой на выход.
— Не волнуйся, — шепчет он, обнимая меня за плечи, — всё будет хорошо.
— Ты не знаешь этого, — резко отвечаю я.
Прежде я верила словам любимого безоговорочно, но в этот раз голос Кима звучал слишком неуверенно.
Ким сажает меня на пассажирское сидение своего автомобиля, и мчит по городу, превышая разрешённую скорость.
— Кому ты звонил? – спрашиваю я.
Руки Кима сжимаются на руле.
— Я звонил своей матери, — говорит он нехотя, — она главный врач роддома, в который я тебя везу.
На секунду к всепоглощающему страху примешивается удивление.
— Ты не говорил, что твоя мама работает в роддоме, — шепчу я.
Сейчас это не так уж важно. Просто тишина сильно давит на нервы. Хочется что-то говорить, чтобы отвлечься от того факта, что сейчас сквозь пальцы утекают драгоценные минуты, и это может стоить нам жизни нашего малыша.
Ким ещё не знакомил меня с родителями. Он даже почти ничего не рассказывал о них. Обмолвился как-то, что его мама тоже врач, а отец с помощью связей помог организовать стажировку в штатах.
— Она сложный человек, — говорит Ким, обгоняя машину, едущую по дороге перед нами. – Но ещё она первоклассный акушер – гинеколог. В нашей ситуации я доверю тебя только ей.
Через двадцать минут мы добираемся до роддома. Автомобиль Кима без вопросов пропускают на внутреннюю территорию, и мы останавливаемся у самого крыльца, где меня уже ждёт больничная каталка.
Рядом с санитарами стоит невысокая женщина в медицинском халате, накинутом на деловой костюм. Её волосы уложены в строгий идеально гладкий узел, а на лице холодная выдержка опытного руководителя. Так вот она какая – моя будущая свекровь.
Она кивает Киму, помогающему мне выйти из машины.
Когда я оказываюсь на каталке, мать останавливает Кима, порывающегося пойти вместе со всеми.
— Ты остаёшься внизу, сын, — командным голосом велит она. – Заполняешь бумаги и ждёшь новостей.
— Нет, я иду с вами, — спорит Ким, хватаясь за край каталки.
— В моём роддоме мои правила, Ким, — в голосе женщины появляется сталь. – Истеричные папаши только мешают работе.
Ким не отпускает каталку.
— Я врач, а не истеричный папаша, — возражает он.
— Нет, ты сейчас такой же истеричный папаша, как и все, — заявляет его мать. – Не мешай мне работать, Ким. Или думаешь, что лучше меня знаешь, что нужно делать?
— Нет, — признаётся Ким сдаваясь.
Он отпускает край каталки, и меня тут же увозят в здание больницы без него.
В процедурном кабинете мать Кима сама надевает резиновые перчатки и молча, с лицом, не выражающим никаких эмоций, осматривает меня.
После ручного осмотра, она так же сама делает мне УЗИ.
Я слышу воспроизведённый аппаратом звук сердцебиения своего малыша, и паника немного отступает. Если сердечко бьётся, значит, мы не опоздали.
Мать Кима встаёт, молча снимает одноразовые перчатки и выкидывает их в урну возле раковины.
Садится за стол, и, не обращая на меня внимания, принимается делать какие-то записи.
Я чувствую холод, исходящий от этой женщины, но сейчас меня не так уж сильно заботит её отношение.
— Как мой малыш? – спрашиваю я.
Голос дрожит. Облизываю пересохшие губы и кладу ладонь на низ живота. Он ноет всю дорогу, и эти ощущения не прошли до сих пор.
Мать Кима ничего не отвечает. Даже голову не поднимает от своих бумаг.
— Простите, я не знаю, как вас зовут, — снова заговариваю я, – но…
— Конечно, — ядовито ухмыляется мать моего жениха. – Зачем тебе знать, как меня зовут? Потрахаться и заделать ребёнка они успели, а с родителями познакомиться недосуг.
На меня словно ведро кипятка вылили. Стыдно, а сказать нечего.
Разве я виновата, что Ким не познакомил меня с ней? Каждый раз, когда я спрашивала что-то о его семье, любимый менял тему разговора.
Встаю с кушетки и судорожно натягиваю на себя одежду.
— Что с ребёнком? – повторяю я свой главный вопрос.
Сейчас важно только это.
— Твой ребёнок погиб, — хладнокровно заявляет мать Кима.
Не знаю, что мной руководит. Наверно, мозг в отчаянии цепляется за несоответствия.
— Это неправда, — твёрдо произношу я, — я слышала, как бьётся его сердце.
Мать Кима зло усмехается.
— Слышала она, — кривая улыбка искажает красивое лицо женщины, — ну хорошо, пока ещё твой выродок не сдох, но это вопрос часа, может, двух…
Мать Кима не смотрит на меня. Её взгляд блуждает от бумаг на столе к окну и обратно.
— Вы не можете помочь или не хотите? – спрашиваю я.
Я не ожидала такого обращения. Кажется, эта женщина ненавидит меня непонятно за что. И не похоже, чтобы судьба собственного внука сильно её волновала.
— А зачем мне помогать тебе? – ледяным тоном спрашивает она. – Чтобы ты продолжила рушить жизнь моего сына? Откуда ты только взялась такая? Вползла в нашу семью, как гадюка. Твой выродок погубит блестящего хирурга. Что Ким вообще в тебе нашёл?
Мать Кима будто прорвало. Холодность на её лице сменилась безобразной яростью.
— Безродная голодранка из ниоткуда… — шипит сквозь зубы моя будущая свекровь, — думала, получится уцепиться за состоятельного талантливого парня и примазаться к его благополучию? И как я только упустила это? И глазом моргнуть не успела, как эта дрянь уж поселилась в квартире моего сына и залетела. Ты ломаешь судьбу Кима! Мужчины думают одним местом. И Ким не исключение. Повёлся на твою доступность и не понимает, что творит… Заявился ко мне вчера и поставил перед фактом, что женится непонятно на ком, а в штаты не летит, потому что скоро станет отцом… да кто ты такая, чтобы рожать от моего сына? Жалкая первокурсница захудалого пединститута… но есть в жизни справедливость… если не остановить кровотечение, то очень скоро ты потеряешь ребёнка, и проблема будет решена.
У меня душа леденеет от ненависти этой женщины. Ну и монстр! Как можно работать в роддоме и так хладнокровно относится к жизни ребёнка? Она не поможет мне.
Судорожно сую ноги в туфли. Нужно найти Кима и срочно ехать в другой роддом.
А по щекам уже текут слёзы. Я должна защитить своего малыша. Спасти его.
— У тебя нет шансов спасти его, — мать Кима будто читает мои мысли. – В другой роддом ты не успеешь доехать. Время на дорогу, потом оформление документов, осмотр… никаких шансов.
Сжимаю в руках свою сумку до побелевших костяшек.
— Ким не простит вам этого, — предупреждаю я.
— Да, и это нежелательный исход, — нехотя признаётся женщина. – Но его будущее важнее наших отношений.
У меня в голове не укладывается то, что говорит мать жениха. Как можно так мыслить?
Неужели она действительно готова убить внука ради двухгодичной стажировки Кима в другой стране?
— А знаешь, что? — мать Кима, наконец, поднимает на меня взгляд. — Мы обе можем получить то, что хотим…
— Я хочу спасти своего ребёнка, — говорю я.
— Да, и я готова предложить тебе выход…
Мать Кима замолкает ненадолго, обдумывая что-то.
— Сейчас мы узнаем, насколько ты бескорыстная, — женщина усмехается. – Кого ты выберешь: ребёнка, который станет обузой, или перспективного жениха при деньгах.
— О чём вы? – спрашиваю я, ничего не понимая.
— Твою беременность можно сохранить, — заявляет мать Кима, — пара капельниц, скорее всего, остановят кровотечение. Отслойка плаценты пока не критичная. Но действовать нужно срочно. До другой больницы ты доедешь уже не беременной.
Сглатываю ком в горле.
— Что вы хотите взамен? – с дрожью в голосе спрашиваю я.
— Всего лишь одно маленькое признание на камеру, — мать Кима улыбается мне так, что по телу бегут мурашки.