Глава 4. Претендент
Взбегаю вверх по ступеням позабыв, что девушкам не пристало так носиться. Плотно закрываю дверь в свою спальню и припадаю спиной к холодной стене.
Душу рвет на части обида. Слезы реками текут по щекам, и мне кажется, что я сейчас задохнусь.
— Это несправедливо! Это нечестно! Это грязно! — Гневно шепчу в пустоту, понимаю, что истерика никак не поможет мне исправить свое гадкое положение, но остановиться невозможно.
Не знаю, сколько я так сижу, но голова начинает раскалываться от слез. И потому я дышу глубоко-глубоко, чтобы успокоиться. Медленно прихожу в себя, оглядываю горьким взглядом комнату. Здесь все так, как должно быть в комнате девочки из хорошей семьи: аккуратная одиночная кровать с нежно-розовым балдахином, комод, косметический столик, шторы нежного персикового оттенка с рюшечками вместо ламбрекена. Тьма плюшевых игрушек на маленьком зеленом диванчике.
Красота, но это все ни разу не отражает меня.
С самого детства нравилось решать головоломки, мне нравилось читать не только о том, как быть достойной женой, а о том, как устроен этот мир, общество и, и страшные слова для женщины — политика и экономика.
Конечно, нас и в женской академии обучали азам, но излишний интерес было положено проявлять только к “девичьим” предметам. И я отказывала своим желаниям… ну почти.
По крайней мере, мало кто знал, о моих “порочных” увлечениях, была примерной дочерью, и…?
Что мне делать теперь?
Чувство будто я всю жизнь училась летать на фальшивых, насильно прилепленных к моей спине крыльях, и эти крылья бессовестно оторвали.
Дэзар Дьемар, за что ты так со мной?
Он настолько самодур, что ему плевать на жизни всех, кроме своей собственной? Он это сделал намеренно, или кто-то что-то сказал ему обо мне?
Как бы то ни было, его поступку не то, что нет оправдания, его за это его должен ждать страшный суд!
Но судьи — мужчины.
Вздыхаю и достаю из потайного отделения комода вырезки из газет. Ничего криминального в них нет. Разве что мечты, которые непозволительны для таких, как я.
Помню, как сердце сжалось в ком, а затем бешено забилось, когда я впевые прочитала об той удивительной женщине. О женщине, которая, несмотря на все тяготы судьбы, смогла добиться много.
Да, она не была из строй касты, как мы, но ее жизнь была очень сложна. Ее отвергла даже семья, но она восстала из пепла и создала себе новое имя. Она уважаема и почитаема не меньше мужчин. Ей восхищаются.
Это какую же силу духа нужно иметь, чтобы все преодолеть?
Так я думала, глядя на эту женщину, и где-то в глубине души хотела того же. Хотела стать кем-то большим, чем просто девушка, которой нужно стать достойной женой во благо процветания имени своей семьи.
Хотела, но никогда не смела.
И в итоге потеряла то самое ценное, чем дорожила. Потеряла все из-за пары гадких лживых слов, и теперь утешаю себя мыслью, что придет лекарь и покажет, на чьей стороне правда. Но его все нет и нет.
Зато вижу в окно своей спальни, как к дому возвращается наш посыльный. Почему же он один?
Подслушивать и подглядывать — верх неприличия, знаю. Но в такой момент я, пожалуй, наступлю на свои принципы и немного согрешу. В конце концов, моя жизнь стоит на кону. Должна же я знать, к какой участи или, может, даже битве мне нужно готовиться.
Толкаю дверь, которую никто и не думал запирать, зная, что наказания я свои выполняю порядочно, и иду в коридор. Ловлю себя на пугающей мысли, что сегодня нарушила больше правил, чем когда-либо: пререкалась со старшими, вышла из комнаты без дозволения, теперь еще и шпионить буду.
Мама, надеюсь, тебе за меня не стыдно. Ты же сама говорила, что куда хуже бездействовать, чем ошибиться. Папа, конечно, с этим не был согласен, но потому и любил тебя так, как никто никого не любил.
— Где первый лекарь? Вы нашли его? — слышится голос отца, когда я на цыпочках подхожу к лестнице и подглядываю в щелку между балясинами.
— Сегодня его нет в городе, мой господин! Он просил отправить себя любого из помощников на ваш выбор, — выдает наш шустрый рыжеусый посыльный, и сердце падает в пятки.
— Помощника? Он издевается? – вспыхивает отец, и бабушка тут же спешит его успокоить. Но в данный момент я разделяю его гнев.
Первый лекарь — безусловно уважаемый человек в наших кругах.
Его слово перекроет заявление Дьемара, и бросит очень темную тень на репутацию обвинителя.
У помощников такой власти нет. Были случаи, когда их подкупали. А это значит, что их вердикты против слова Дьемаров почти что пшик. Прозвучат, но мало кто им поверит.
— Свободен, — гаркнет отец, опуская в кресло, и прикладывает руку ко лбу. Хмурится.
— За что нам все это? Чем мы так разгневали богов? Что сделали не так?
— Мы все сделали правильно, Лайд. Наша девочка ни в чем не виновата, а этот гадкий Дьемар устроил это шоу в каких-то корыстных целях. Может, дело в наследстве? Одним богам известно, что у Дьемаров на уме. Но скоро правда откроется, — говорит бабушка, а у меня наворачиваются слезы на глаза.
Все-таки она мне верит?
Верит же? Не обманывает папу лишь для того, чтобы меня не прибили часом раньше?
— Скоро? Кто знает, сколько главного лекаря не будет в столице? Унесло же его именно в этот момент, — сетует отец. — А если он явится через неделю? Тогда, когда нашу семью полощут в каждой газете? Пресекать сплетни надо на корню, а нам сейчас нечем! Хоть гильдию лекарей сзывай и заставь каждого из них говорить правду, скандал уже случился….
— Правду? Значит, ты ей веришь? — спрашивает бабушка, и я замираю.
Даже не дышу, так хочу услышать ответ.
— Ваша Светлость! К вам прибыл господин Газюль и просит вашей аудиенции, — прерывает этот самый важный момент дворецкий.
— Газюль?! И чего его принесло в такое время?! — хмурится отец, и я полностью разделяю это мнение.
Да и вообще от упоминания этого неприятного типа все внутри стягивается в ком. С первого взгляда Газюль – приличный человек, но стоит понаблюдать за ним более пяти минут, как хочется отмыться от скользких взглядов и этой его самодовольной нахальной ухмылки.
К слову, он только при достопочтенных господах, ведет себя учтиво, но слуги и шепчутся о том, что в стенах собственного поместья, он тот еще изверг и тиран. И к подчиненным относится как мусору.
А еще в женихи мне метил, несмотря на то, что я была с детства обещана другому. Благо, отец и не думал отдать меня ему. А после того, как увидел, как он принижает со зла собственного извозчика, и вовсе сказал, что не хочет иметь ничего общего с таким, как он.
Так чего же Газюль явился?
— Говорит, что пришел с предложением, Ваша Светлость, — выдает дворецкий. — Претендует на руку нашей молодой госпожи! Небезосновательно…