Глава 3. Поверь!
— Ты совсем с ума сошла?! Этому я тебя учил?! — рычит отец, вытаскивая меня из кареты, как какую-то нашкодившую девчонку, и заталкивает в дом.
— Боги! Лайд, что стряслось, что ты так на нее ополчился?! — спешит нам навстречу бабушка так, что с ее плеч слетает голубой платок. А я же, как испуганный ребенок, бегу к ней в поисках защиты и спасения.
— Что случилось?! Это ты у своей внучки спроси! Знаешь в чем нас обвинили Дьемары?! — вспыхивает папа так, что от его громкого голоса, даже стекла начинают дрожать.
А острый взгляд налитых кровью глаз мечется по комнате в поисках того, что можно тут разбить. Отец всегда был холоден, неприступен и рассудителен, но сейчас сам на себя не похож. И это пугает до дрожи.
Ваза, мамина любимая ваза, которую я сама слепила в лицее перед самой ее смертью, разбивается вдребезги на темном паркете. Вместе с ней раскалывается и мое сердце.
— Боги всевидящие! Что ты творишь, Лайд?! Ты пугаешь нашу девочку! — спохватывается бабушка.
— Нашу девочку?! Это ты ее избаловала! Да и я хорош! Мы, как два дурака, верили, что воспитали достойную дочь. Пусть ей далеко до истинной леди, зато умом ее гордились! А что она?! Какой там ум, мама?! — орет отец и тут же начинает отстегивать свой собственный ремень.
— Ты что это задумал?! — пугается бабушка, пряча меня себе за спину.
— Воспитывать буду. Пусть и поздно! Хоть целомудрия это и не вернет….
— Что?! — всплескивает руками моя седовласая защитница, и тут же оборачивается ко мне. — Лайви!
Я слезно смотрю в ее серые акварельные глаза, и сердце раскалывается на части уже от того, что она усомнилась во мне.
Разве я хоть раз давала повод?
Разве я хоть раз делала что-то такое, что позволило бы им мне не доверять?
Девочка должна быть хорошей. Девочка должна быть пристойной. Тихой и скромной. Она должна приумножить честь семьи.
И я отбросила все свои мечты, чтобы соответствовать этому требованию. Чтобы быть не такой, какой я хочу быть, а чтобы быть такой, какой должна. Я даже с подружками из женской академии никуда не выходила. Учеба, этикет, манеры! И что в итоге?
— Я ничего не делала! Моя совесть чиста! — шепчу я бабушке, хватаясь за ее сухие теплые руки, а она замерла, будто бы и не верит мне.
Нет… только не это! За что?
— Хочешь сказать, что Дэзар Дьемар на пустом месте тебя обвинил?! — рычит отец.
— Именно! Послушайте меня, папа! Пожалуйста! Я бы никогда не стала…
— Полстолицы видели, как Дэзар выходил из комнаты, в которой вы были там только вдвоем! А мы не абы кто, чтобы наша дочь такое себе позволяла! Это уже скандал! Как ты это допустила?!
— Он сам вошел без спроса!
— Он из такой же семьи староверов, как наша! Он бы не стал ставить свою честь под угрозу!
— Зато разрушил мою! Он оболгал меня, отец!
— Оболгал? На пустом месте? Устроил весь этот скандал?! Ради чего, Лайви, ради чего?! — рычит отец, и я тоже этого всего не понимаю. Но знаю одно.
— Он вовсе не такой хороший, каким вы его считаете! Я ваша дочь, отец! Я! Но почему вы верите ему?! — боль криком срывается с моих губ, и в следующую секунду ремень проходится по моим бедрам так, что я взвизгиваю от боли.
Не от той, что опалила тело, а от той, что разрывает душу.
Отец, хоть и был всегда строгим и холодным, но никогда меня не бил!
— Боги! Лайви! — бросается ко мне бабушка. — Лайд, остановись! Ты пожалеешь!
— Я уже пожалел! Пожалел, что слишком много ей позволял! — рычит отец, а в его глазах я вижу такое презрение, что хочется умереть на месте. — Вот чем она отплатила нам за доверие…
— Нет, папа… — хочу сказать ему, но вижу, что еще одно слово, и ремнем дело не кончится.
Он не просто в гневе, он взбешен, а я еще и открываю рот, когда слова мне никто не давал. Таковы правила. И они в этой среде не рушимы.
— Быстро иди в свою комнату, Лайви, и не смей оттуда выходить, пока не явится лекарь! А если он скажет не то, что я хочу услышать, то ты пожалеешь, что родилась моей дочерью! — отсекает отец, и внутри меня все хрустит от боли и несправедливости.
— Лекарь. Пусть лекарь посмотрит и скажет, на чьей стороне правда, — давясь слезами, думаю я, ибо мне нечего скрывать.
Вот только в тот момент я и не догадываюсь, что это вовсе не ряд нелепых случайностей, это — коварно подстроенная ловушка!