3
Тамара Суховская смотрела на дочь и думала, что за столько лет не сумела её полюбить. Диана так и осталась чужой. Да и само слово “дочь” произносилось с трудом.
Впрочем, тогда, двадцать два года назад, казалось, что она поступает правильно. А сейчас? Стала бы она устраивать такое, если б знала, как всё обернется?
Ей ещё нет и пятидесяти, а она уже чувствует себя старухой – одинокой и никому не нужной. Борис терпит ее, но не любит. Да он и не старался ее полюбить. Всё своё внимание, нежность, любовь и заботу он отдавал Диане – девочке, которую считал своей дочерью.
Иногда Тамаре хотелось сказать ему правду и посмотреть, как изменится его лицо. Сможет ли он любить Диану, зная, что она чужая ему? Но она не решалась. Борис убьёт её. Нет, не убьёт, ему эти методы чужды, но сделает её жизнь совершенно невыносимой. Он не прощал предательства. Может, потому и не смог полюбить жену? Чувствовал, что она обманула его в самом начале?
А ведь начиналось всё не так плохо, обещая счастье и безоблачное будущее…
Тамара только‑только окончила педагогический институт. С красным дипломом. Вся жизнь была впереди, стелилась перед ней красной дорожкой. Тамару Ягодину ждала прекрасная карьера. Она любила детей, ей нравилось учить их доброму и вечному. К тому же ей предлагали аспирантуру и место в родном институте. Да и куратор вызывал у неё самые тёплые чувства. Даже как‑то вскользь упомянул, что давно собирается развестись с женой, ждёт только появления большой и чистой любви.
Это ли не знак свыше?
Отметить красные дипломы в модном ночном клубе предложила одна из подруг. Ведь после выпуска их должно было раскидать по стране. И кто знает, когда им доведётся ещё вот так собраться вчетвером?
Тамара купила маленькое чёрное платье, которое ей безумно шло, подчёркивая изящную фигурку лесной феи. Распустила волосы, предварительно накрутив локоны на сваренные в кастрюльке бигуди, пожертвованные соседкой по комнате. Накрасила глаза, подвела губы розовым блеском. С удовольствием оглядела себя в небольшом зеркале – хороша.
Надела одолженные соседкой туфли на шпильках и отправилась праздновать. Она это заслужила после стольких лет усердной учёбы.
Трое мужчин к ним за столик подсели практически сразу. Вели себя вызывающе, пытались лапать. В общем, испортили праздник. И самое ужасное, что на них никто не обращал внимания. Тамара попыталась обратиться к проходившему мимо официанту, но тот только пожал плечами. Мол, бывает.
А ее подруги даже не возмущались. Пищали, когда их тискали, потом жеманно смеялись. И Тамара почувствовала себя чужой на этом празднике.
Она отлучилась в туалет и сообщила догнавшей её Ирке:
– Мне они не нравятся.
– Ой, да брось, – отмахнулась подруга. – Классные мужики, щедрые – шампусик нам за двадцатку заказали. Мы б сами взяли такой?
– Дело не в шампанском, – попыталась объяснить Тамара, – мы же хотели вместе посидеть напоследок.
– Можем завтра в кафе сходить, а сегодня нам хочется повеселиться. Ты с нами?
Тамара покачала головой.
– Ну и ладно, – хмыкнула Ирка, – всё равно на тебя не хватило б.
В чём‑то она даже понимала подруг. Веселья в их жизни было не так много. Но эти наглые менеджеры, обмывавшие какой‑то удачный контракт, ей не нравились. Ясно же, что им надо лишь одно и на один раз. Большой и чистой тут и не пахло.
Тамара решила вернуться в общагу. Но не успела. Официант, тот самый, который отмахнулся от неё полчаса назад, подошёл, подхватил под локоть и проговорил в самое ухо, чтобы она услышала, несмотря на громкую музыку.
– Господин Суховской желает с вами побеседовать. Не рекомендую отказываться.
Тамара несколько секунд непонимающе смотрела на него. Что? Кто? Какой господин?
– У вас есть камеры? – вдруг спросила она.
– Что? – теперь пришла очередь официанта удивляться.
– Камеры видеонаблюдения.
– Есть… – он всё ещё не понимал.
– Если меня изнасилуют и убьют, на камерах будет видно, что это вы тащили меня к маньяку, – пояснила она.
– Ну и фантазия, – покачал головой официант и добавил: – Идёмте.
Борис Суховской оказался… взрослым. На вид ему было лет тридцать. А может и больше. Тамара оробела сразу, как его увидела. Застыла в дверях вип‑кабинки.
Мужчина поднялся, приветствуя её, и пригласил войти. Он был не слишком высокий, но крепкий, с широкими плечами, которые пиджак только подчёркивал.
– Борис, – произнёс он, протягивая широкую ладонь.
– Т‑тома… т‑то есть Тамара… – она окончательно растерялась.
Борис сам взял её руку, слегка пожал. Тамара вздрогнула от прикосновения, но забирать ладонь не стала.
Мужчина так и подвёл её к диванчику, усадил, затем разместился напротив.
Тамара смутилась окончательно. Не зная, что делать дальше, она принялась рассматривать интерьер. Три условные стены из стекла и металла. Плотные занавески – можно собрать и смотреть на людей или опустить и уединиться. Сейчас они были зашторены, оставляя Тамару наедине с незнакомым мужчиной.
Но страха почему‑то не ощущалось, только смущение и немного неловкости.
А вот четвёртой стены не было вообще. Кабинка располагалась на третьем ярусе, под ней – столики. Ещё ниже – танцпол. Отсюда хорошо просматривался столик, где остались её подруги. Ирка с Оксанкой уже вовсю целовались с менеджерами. А вот Люды и её кавалера не было видно. Наверное, отправились танцевать.
Борис проследил за её взглядом и кивнул.
– Так я тебя и заметил.
Тамара покраснела. Он всё видел и бог знает что о них подумал. И вдруг разозлилась, сжала кулачки. Какое ей дело, что подумал этот незнакомец? Если он начнёт её лапать, как те менеджеры, она закричит.
– Что вам от меня нужно? – Тамара посмотрела ему в глаза, намереваясь прояснить этот момент.
Мужчина не смутился.
– Мне нужна жена, – ответил он. И не отвёл взгляда, позволяя убедиться в искренности своих слов.