В подтверждение этого я отхлебываю еще немного пива.
– Уверена?
Я вытираю уголок рта.
– На случай, если я передумаю, у меня есть кодовое слово, и я не побоюсь его использовать.
Она кивает сама себе, все еще неуверенно, несмотря на невидимое притяжение, которое влечет ее в направлении кухни, где скрылся Рэйф с приятелями.
Я легонько толкаю ее.
– Ну и кто теперь трусит?
Она глубоко вздыхает и упархивает прочь. Я поворачиваюсь к окружающим и пытаюсь придумать, что я могла бы добавить к их разговору о голых велосипедистах и гуляньях по случаю солнцестояния. Но, в самом деле, что я могу сказать, разве что предложить им предусмотрительно использовать тальк в нужных местах?
Я отпиваю еще, киваю и смотрю на экран телефона. Мы провели здесь только двадцать пять минут? Я рыгаю. Хммм, лучше немного притормозить с пивом.
Эбби О’Кифи спрашивает меня о работе в бассейне, наматывая рыжую прядь на палец. Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент замечаю новоприбывших гостей. У меня сбивается дыхание. Джек здесь.
Эбби смеется.
– Ух ты, плохи твои дела.
Я стою на месте, не в силах придумать разумный ответ. Почему‑то у меня даже в мыслях не было, что Джек может тоже оказаться здесь. Это просто глупость. Или избегание правды. В этом деле я настоящий профи. В течение многих лет я трогательно верила, что папа на самом деле не умер, когда нырял; что все это – какая‑то глобальная ошибка.
Лицо Эбби становится серьезным.
– Я тебе помогу.
Она машет рукой Джеку. Да что во мне такого, что все мои подруги превращаются в сводниц?
Наконец мне удается выдавить одно слово.
– Нет.
Как бы сильно мне ни нравился Джек, когда я встречаюсь с ним вживую, все мои чувства кричат: «Прячься!» Но протестовать уже слишком поздно. Он направляется к нам, неотрывно глядя на меня. Мне остается только надеяться, что у меня не слишком остекленевший взгляд и что я не краснею слишком сильно. Еще большее избегание правды.
Готова поклясться, что, приблизившись к нам, он с быстротой молнии окидывает меня оценивающим взглядом с головы до ног. Имеет право – потому что я точно так же смотрю на него, разглядывая его слегка промокшие светлые волосы, синие‑синие глаза и тело пловца. Он капитан мужской команды по баттерфляю.
Черты его лица смягчаются, когда он медленно улыбается.
– Эйслин, ты пришла.
– Ага, – глубокий вдох, чтобы вытолкнуть слова изо рта. – Эви меня заставила.
– Я на это надеялся.
– Гм, ага, – я подавляю пивную отрыжку. Почему все это так сложно? Наши с Джеком онлайн‑беседы сойдут за интересные, и мы отправили друг другу несчетное количество писем насчет публикаций во «Всякой мороси». Но сейчас без разницы, насколько сильно я пытаюсь заставить свои сердце и дыхание замедлится, колени – не дрожать, а ум – сфокусироваться. Мое тело сопротивляется этому изо всех сил.
Я говорю:
– Ну, мои поздравления с удачей в научном конкурсе.
– Я был уверен, что ты победишь. Твои работы всегда были на голову выше всех наших, – он одергивает свою рубашку. – Тут до невозможности жарко.
Я удерживаюсь от искушения сказать ему, кто или что выглядит до невозможности жарко, и, двигаясь как робот, показываю на стеклянную дверь.
– Хорошая идея, – он открывает ее, впуская вечерний ветерок.
Ах, как он приятно обдувает мое горящее лицо. Несколько минут свежего воздуха, и я смогу успокоиться достаточно, чтобы не упасть в обморок и не стошнить. Если мне очень повезет.
Я чувствую чью‑то руку на спине. Эбби говорит:
– Время действовать быстро, – и толкает меня.
Спотыкаясь, я выхожу наружу вслед за Джеком. Около двадцати парней тусуются во дворе, но Джеку удается найти пару шезлонгов. Большое облегчение – наконец‑то я могу дать отдых ногам, в надежность которых я все равно больше не верю. Следующая часть тела в списке желающих подвести меня – мой живот, который мелко дрожит от мысли, что я оказалась здесь вместе с тем человеком, о котором всегда… – ну то есть с Джеком. Я глубоко вдыхаю. Боже, я хочу расплакаться. Просто сдаться и выпустить на волю свою тревогу в бурном потоке слез. И никто никогда больше не будет ждать от меня, что я решусь на экспозиционную терапию.
Он показывает на мой стакан.
– Что там?
Я заглядываю внутрь, будто не знаю.
– Хм, пиво. Там бочонок на кухне. – У меня заплетается язык. Отлично, мне наконец удалось выговорить аж два полных предложения, и я выгляжу как пьяная.
Он пожимает плечами.
– Может, позже.
Таким парням, как он, не нужна эта пивная смелость, из‑за этого я чувствую себя еще большим ничтожеством. Стой, стой, подумай о чем‑нибудь еще, что мог бы сказать нормальный человек. Я спрашиваю:
– Так что, со следующей недели ты работаешь на радиостанции?
Он добился стажировки, которая будет отлично смотреться, когда он будет подавать документы в колледж – вместе с десятками других достижений.
– Ага, и «Бесплатная еда – детям» собираются прийти на интервью в мой первый день.
Я качаю головой.
– Я и представить не могу, чтобы я занялась чем‑то настолько… публичным.
Джек пожимает своими гладкими мускулистыми плечами, так что они образуют широкую букву «V», направленную вниз.
– Но работа этого требует.
– И все‑таки, тебе всегда придется быть на виду… – О нет, по моему лицу стекает капля пота. Возможно, это первая капля в цунами убожества, которое может накрыть меня в любой момент.
Он усмехается.
– Ты так говоришь об этом, будто это все равно что слоновий навоз лопатами убирать.